Наша Газета.ch недавно посвятила обширный материал русско-итальянской революционерке, в самом прямом смысле «выдающемуся деятелю международного социалистического и рабочего движения», хоть и исключённой в своё время из ВКБ(б). Основой для этого материала послужили мемуары Анжелики Балабановой, а воспоминания кого бы то ни было, как известно, вещь чрезвычайно необъективная и опасная для вынесения каких-либо суждений. Тем более, когда мемуары создаются даже не на склоне дней, а в разгаре немыслимо бурной жизни (конец 1930-х годов ‒ ещё столько впереди!), в которой сменялись дома и страны, войны и революции.
Нынешняя же публикация основана на архивных материалах и стремиться дописать, в дополнение к мемуарам, описываемые события не отразившим, некоторые новые штрихи к истории непростых, но трепетных взаимоотношений Балабановой и Швейцарской Конфедерации и к тому, как швейцарские власти уже после Второй мировой войны относились к ней ‒ к человеку-символу, ставшем легендой задолго до реальной физической кончины.
Почему-то в швейцарских газетных публикациях (и, наверное, не только в них), появившихся после смерти революционерки, упоминалась, что она прошла путь от Императорского Двора к III Интернационалу. Каким боком в её биографии возникал «Императорский Двор», непонятно. Ясно только одно ‒ об Анжелике Балабановой, как о более чем загадочной личности полную правду не знал никто, по крайней мере, ни среди швейцарских властей, ни среди товарищей по борьбе, и поэтому её биография наполнялась выдумками.
В 1940-х годах, сразу после мировой войны, в Швейцарии были уверены, что Анжелика Балабанова, равно как и её эпоха, остались в далёком прошлом, а сама героиня давно скончалась ‒ войны, революции и концлагеря тому причиной. Комиссар полиции города Цюриха так и писал в своём рапорте в Федеральную прокуратуру от 5 апреля 1946 года: «Насколько я знаю, известная когда-то революционерка … скончалась много лет назад». А тому, кто-то в это не верил, комиссар приводил ссылку на архивные документы 1918 и 1920 гг. с длинными исходящими номерами. При этом справедливо будет сказать, что о Балабановой забыли не только в Швейцарии, но и повсюду ‒ она вновь дала знать о себе миру лишь в октябре 1947 года, согласившись на интервью агентству «Юнайтед Пресс».
В конце 1948 года Анжелика Балабанова попросила разрешения на въезд в Швейцарию на два месяца для поправки здоровья. И, несмотря на высылку из страны в 1918-м, первоначально разрешение было снова получено ‒ оказывается, потому, что просительница считалась давно умершей (!). Но затем выяснилось, что прокуратура ошибалась и признала эту ошибку, заявив в феврале 1949 года, что Балабанова «ещё не умерла». Ошибка, однако, исправлялась тем, что, в связи с «некончиной» Анжелики Балабановой, решение о высылке 1918 года сохранялось в силе. Затем, правда, гнев сменился на милость, и героиня нашего рассказа в Швейцарии всё-таки оказалась…
О Балабановой в Швейцарии снова забыли, вспомнив уже в 1960-е. Тогда и историки, и политики пытались безуспешно прояснить для себя, какую именно роль сыграла Балабанова во всеобщей забастовке 1918 года и каким путём и куда она переводила миллионы франков для революционной работы в Европе (воспоминания об этом, кстати, молчали).
В 1961 году в Швейцарии узнали (в очередной раз!), что героиня их исследований ещё здравствует. Встретиться с ней в Риме официальным швейцарским лицам не удалось, в Швейцарию она не приезжала (не исключено, что снова боялась ареста за дела 18-го года), поэтому крупицы информации о ней и её возможных архивах выуживали с трудом и сообщали затем по кругу. В мае 1963 года (Балабанова жива-здорова, живёт под своим именем в Риме, не прячется) полицейские донесения, например, передавали: в Берне, по такому-то адресу, проживает некий гимназический учитель В. Колачевский, который вроде бы когда-то знал Балабанову и может сохранять о ней документы… Неизвестно, правда, вышли ли в конце концов власти на Колачевского и что он им рассказал.
Сразу после смерти революционерки 25 ноября 1965 года швейцарцы заинтересовались её архивом и теми эксклюзивными документами о Швейцарии, которые она могла у себя хранить. В письме главного архивиста Конфедерации Л. Хааса, адресованном швейцарскому посольству в Риме, говорилось, что кончина Анжелики Балабановой «не прошла незамеченной в Швейцарии», в жизни которой она сыграла значительную роль, особенно «во времена всеобщей забастовки 1918 г.». Напоминалось, что именно Балабановой приписывался провоз в Швейцарию 10 миллионов франков для революционной пропаганды.
Когда уже с начала 1966 года обычным дипломатическим путём, через МИДы и посольства, в письмах с обтекаемыми фразами, шло изучение возможности работы швейцарских историков в итальянских архивах для выявления документов 1917‒1918 гг. о «социальном движении в Швейцарии в период Первой мировой войны», на самом-то деле имелся в виду возможный доступ именно к личным архивам Балабановой. Её архив, получается, должен был стать ключом ко всей истории социального движения в Швейцарской Конфедерации!
Швейцарское посольство тем временем вышло на душеприказчиков покойной, Габриэллу Майер и Джоржио Джаннелли. Последний, между прочим, - крупный чиновник, заведующий пресс-бюро итальянского министерства здравоохранения, сообщил, что в архиве Балабановой сохранились лишь письма и другие документы последних лет жизни, и ничто из этого не касалось Швейцарии. К тому же, все эти документы были переданы в посольство Австрии, ибо гражданство именно этой страны покойная имела на момент кончины. В архивах и социалистической, и социал-демократической партий (это были две разные организации ‒ разнообразию итальянских политических движений удивляться не надо; существовали сверх этого ещё коммунисты разного толка) швейцарцев также поджидало разочарование ‒ и там ничего не было о швейцарском периоде деятельности революционерки. Итальянское же министерство иностранных дел просто-напросто посоветовало ознакомиться с уже известными читателю «Мемуарами социалистки», а также с книгами об итальянском социалистическом движении, Муссолини, истории Италии и их авторами, некоторые из которых хорошо знали Балабанову лично. Насколько всё это было интересно швейцарским историкам и архивистам, умалчивалось.
Когда итальянские коллеги заверили швейцарских в том, что, по их сведениям, большая часть архива Балабановой была уничтожена ей самой, у архивиста Хааса вырвалось удручающее: «Если мы подумаем о политической роли, которую сыграла эта русская революционерка, нам остаётся только сожалеть об этой утрате». Присоединимся к этим сожалениям ‒ Анжелика Балабанова хранила много тайн и русской революции, и европейской истории, но безвозвратно унесла их с собой, несмотря на «строгий» надзор и полицейские донесения агентов разных времён и разных стран.
