пятница, 4 октября 2024 года   

Легенда о швейцарском рае. 14. Николай Гоголь: «Всё виды да виды, так что мне уже от них наконец становится тошно…» |La légende du paradis suisse. 14. Nikolaï Gogol : « Pour finir, tous les paysages me donnent la nausée… »

Автор: , Женева, .

Моллер Ф. А. Портрет Н.В. Гоголя, начало 1840-х гг. Государственный Русский музей

С легкой руки Н. М. Карамзина и В. А. Жуковского Швейцария предстала перед русским читателем как страна прекрасной природы, где к тому же люди сумели создать достаточно справедливое общество. Мы уже говорили о том, что они внесли значительный вклад в развитие «швейцарской легенды». Начиная с середины XIX века можно констатировать два противоречивых подхода в отношении русских к Швейцарии: одни продолжают укреплять «швейцарский миф», другие пытаются его разрушить. Все больше путешественников, приезжая полюбоваться на альпийские пейзажи, считает должным сообщить о скуке, которую они на них навевают. Становится даже модным демонстрировать некоторый скепсис в отношении здешних красот. Среди тех, у кого эта страна вызывала мало энтузиазма, был Николай Васильевич Гоголь, что не помешало местным властям согласиться на установку памятника ему.

Гоголь приехал в Швейцарию в августе 1836 года в тяжелом состоянии после премьеры «Ревизора», состоявшейся весной в Петербурге. Пьеса произвела сильное впечатление на публику, но автор был недоволен постановкой, игрой актеров. Его задели также появившиеся в печати критические отзывы. В итоге он неожиданно для всех едет за границу.

Поначалу Швейцария и ее природа очаровывают Гоголя. В одном из первых писем к матери Николай Васильевич в радужных тонах описывает впечатления от поездки, и мы находим в них то, что вполне соответствует «швейцарскому мифу» - восхищение швейцарской природой: «Уже около недели, как я в Швейцарии; проехал лучшие швейцарские города: Берн, Базель, Лозанну и четвертого дня приехал в Женеву. Альпийские горы везде почти сопровождали меня. Ничего лучшего я не видывал. Из-за синих гор вдали показываются ледяные и снеговые вершины Альп. Во время захождения солнца снега Альп покрываются тонким розовым и огненным светом. Часто, когда солнце уже совсем скроется и всё уже темно, всё блестит, горы покрыты темным светом, Альпы одни сияют на небе как будто транспарантные. Передо мной Женевское озеро, которого воды кажутся бирюзового цвета, и Рона, которая здесь сливается с озером. Женева очень хороший город и называется уголком Парижа».


Правда, уже в этом письме Гоголь не удержался и добавил минорную ноту: «Зимы здесь везде почти дурны, то есть они довольно теплы, но домы очень холодны. Печей нет: камины очень худы». Письмо заканчивается чрезвычайно трогательно: «Прощайте, почтеннейшая маминька. Цалуя ваши ручки, остаюсь вечно вашим признательным сыном».


Надо сказать, что и другие письма к матери изобилует выражениями любви и почтительности. Это неудивительно: между Марией Ивановной Гоголь и ее первенцем была очень тесная духовная связь, именно от матери Николай Васильевич унаследовал впечатлительность и нервический склад характера. Любовь Марии Ивановны к сыну не знала границ, но и он трогательно относился к матери. Об этом говорит и то, насколько часто он писал ей, как подробно рассказывал о своей жизни.

Вот, например, описание восхожденияя на Монблан: «Видов такая бездна и таких великолепных, что писать в письме о них нет возможности. <…> Целые ледяные стены, сквозь которые просвечивает солнце, висят вокруг. Иногда слышатся трещины с таким сильным звуком, как удар грома, и потом целая лавина летит вниз, – и сверху слышен весь гром, который она производит, катаясь по горам и низвергаясь в долину». Заканчивается письмо, как и предыдущее, изъявлениями любви и почтения: «Прощайте, почтеннейшая маминька, до следующего письма. Целуя вас, остаюсь ваш признательный сын».


Решив переехать из Женевы в Веве, Гоголь пишет Марии Ивановне подробное письмо, в котором не признается в напавшей на него хандре, а забавляет описанием курьезного лечения, которым «пользуют» себя здесь некоторые путешественники. «Теперь я еду в Веве, маленький городок недалеко от Лозанны, – пишет он. – В этом городе съезжаются путешественники, и особенно русские, с тем чтобы воспользоваться виноградным лечением. Этот образ лечения для вас, верно, покажется странным. Больные едят виноград и ничего больше кроме винограду. В день съедают по нескольку фунтов, наблюдают диэту, и после этого виноград, говорят, так сделается противен, что смотреть не захочется».


В письмах к матери почтительный сын старался создать иллюзию счастливого путешествия, дабы она не беспокоилась о его душевном состоянии. На деле же пребывание в Швейцарии очень скоро доставляет Николаю Васильевичу скорее разочарование, чем радость. Из его гораздо более откровенных писем друзьям становится ясно, что не прошло и месяца, как от первых восторгов не осталось и следа. Даже красота природы уже раздражала его. Так, в конце сентября 1836 года он отправляет подробное письмо своему близкому другу Николаю Яковлевичу Прокоповичу – поэту, редактору первого четырехтомного «Собрания сочинений» Гоголя. Вот отрывок из него: «Что тебе сказать о Швейцарии? Всё виды да виды, так что мне уже от них наконец становится тошно, и если бы мне попалось теперь наше подлое и плоское русское местоположение с бревенчатою избою и сереньким небом, то я бы в состоянии им восхищаться, как новым видом. <…> Города швейцарские мало для меня были занимательны. Ни Базель, ни Берн, ни Лозанна не поразили. Женева лучше и огромнее их и остановила меня тем, что есть что-то столично-европейское».

Находясь в Женеве, Гоголь не преминул отдать дань уважения человеку, дружбой с которым городились коронованные особы, в том числе и российская императрица Екатерина II, состоявшая с ним в переписке. Речь идет, конечно, о Вольтере, имение которого в Ферне, небольшом французском городке в нескольких километрах от Женевы, после смерти философа стало местом паломничества всех его поклонников. Карамзин в своих «Записках путешественника» говорит о том, что не мог и представить себе, оказавшись в Женеве, не посетить места, где провел столько лет знаменитый вольнодумец: «Кто, будучи в Женевской республике, не почтет за приятную должность быть в Фернее, где жил славнейший из писателей нашего века?»


Следует отметить, что во времена Гоголя интерес к Вольтеру как к писателю в России значительно снизился и появились отчетливые признаки охлаждения к его философии. В письме к Прокоповичу Гоголь рассказывает о своем посещении Ферне с легким налетом иронии, без всяких пиететов в адрес «фернейского патриарха», которого Николай Васильевич называет не иначе как «старик» и отмечает, что тот «хорошо жил». Описание настолько мастерское, что кажется, вот сейчас откроется дверь и комнату в комнату войдет «старик в знакомом парике, с отстегнутым бантом». 


Однако самое интересное поджидает нас не в доме, а в саду. Описав чудесный парк и отметив, что «старик знал, как его сделать», мы узнаем, что, прогулявшись по аллеям, Николай Васильевич «вздохнул и нацарапал русскими буквами мое имя, сам не отдавши себе отчета для чего».

Где же находится это «нацарапанный» автограф? Ответ мы находим в воспоминаниях хорошего знакомого Гоголя – известного литературного критика, историка князя Петра Андреевича Вяземского. Князь Вяземский, побывав несколько позднее в Ферне, оставил очень подробный рассказ о своем визите, так описыв ущерб, нанесенный дому и саду посетителями: «Они, и вероятно наиболее из орды Англо-Саксонов, ободрали занавески, окружавшие кровать Вольтера, так что не осталось ни одного клочка. Есть в саду вяз, посаженный самим Вольтером. Он так изувечен и ободран, что прошла молва, что его обожгло молнией. По ближайшему следствию и достоверным справкам оказывается, что кору слупили с него те же ордынцы-туристы. Теперь дерево обведено защитительною оградою». Как бы удивился Вяземский, узнав, что Гоголь, если и не ободрал кору со знаменитого вяза, то запечатлел, скорее всего, именно на этом дереве свое имя. 



У Николая Васильевича вообще была странная потребность оставлять свое имя, как бы теперь сказали, в знаковых местах. Показательно в этом смысле письмо А. С. Данилевскому – приятелю, с которым он начал свое заграничное путешествие, но расстался в Германии и потом обменивался письмами: «Я провел время как-то так, бог знает как. Более месяца слишком прожил в Женеве (если ты когда-нибудь будешь в сем городе, то увидишь в памятнике Руссо начертанное русскими буквами к тебе послание)». Вероятно, в данном случае Гоголь шутил и на самом деле не оставлял автографа-граффити на самом известном памятнике Женевы. Но в  ноябре того же года в письме к  В. А. Жуковскому Гоголь делится своими впечатлениями о жизни в Веве и сообщает, что не преминул побывать в тех местах, которые незадолго до этого посетил Василий Андреевич: «Сначала было мне несколько скучно, потом я привык и сделался совершенно вашим наследником: завладел местами ваших прогулок, мерил расстояние по назначенным вами верстам, колотя палкою бегавших по стенам ящериц, нацарапал даже свое имя русскими буквами в Шильонском подземелье, не посмел подписать его под двумя славными именами творца и переводчика «Шиль<онского> Узник<а>»; впрочем, даже не было и места».


Гоголь немного кривит душой, когда пишет, что не посмел поставить свое имя рядом с именами Байрона и Жуковского. На самом деле его автограф, нацарапанный в Шильонском замке, должен был заявить о нем, как о писателе, чья подпись достойна красоваться рядом с именами его кумиров. Именно в этот момент Гоголь вновь начал работу над «Мертвыми душами», произведением, которое, он был уверен, сделает его воистину знаменитым. О чем и извещает Жуковского: «Швейцария сделалась мне с тех пор лучше, серо-лилово-голубо-синерозовые ее горы легче и воздушнее. Если совершу это творение так, как нужно его совершить, то… какой огромный, какой оригинальный сюжет! Какая разнообразная куча! Вся Русь явится в нем! Это будет первая моя порядочная вещь, вещь, которая вынесет мое имя».




Почему Гоголь перебрался из Женевы в Веве? Сделал ли он это в надежде обрести там вдохновение? Нет, дело не в этом, а в климате. Вот как он объясняет свое решение Прокоповичу: «В Женеве я прожил больше месяца, но наконец не стало мочи от здешнего глупого климата. Ветры здесь грознее петербургских. Совершенный Тобольск. Еду теперь в маленький городок Веве, который находится на этом же озере недалеко от известного тебе за́мка Шильона. Там климат совершенно другой, потому что с севера заслоняет гора». 


Эта же причина переезда фигурирует и в письме к Жуковскому: «Женевские холода и ветры выгнали меня в Веве». Еще раньше, чтобы не расстраивать мать, в очень осторожной форме он пожаловался на женевский климат и ей: «Женева хотя велик и хорош город и можно в нем провести время веселее нежели в других окружных местах, но не по мне, ветров много и слишком ощутительна сырость в воздухе».

Из письма Данилевскому мы узнаем о том, как проводил Гоголь время в Веве. «Каждый <день> ровно в три часа, - пишет он, - я приходил, вместе с немноголюдными жителями Веве, зевать на пристававший к берегу пароход, где каждый раз я думал встретить тебя, и каждый раз вылезали только энглиши с длинными ногами, после чего я чувствовал почти полчаса какую-то бесчувственную скуку и уходил ее разветривать в мои прекрасные горы».



Но вдохновения и энтузиазма Гоголю хватило ненадолго. В Веве похолодало, от «бесчувственной скуки» уже невозможно было удрать в горы, и писатель рвался как можно скорее покинуть Швейцарию, всем сердцем стремясь домой. «Мне представился Петербург, - сообщает он Жуковскому. - Наши теплые домы (так в тексте – Н.Б), мне живее тогда представились вы, <> и мне сделалось страшно скучно, меня не веселили мои Мертвые души, я даже не имел в запасе столько веселости, чтобы продолжить их».


Но в Россию Гоголь вернется не сразу, из Швейцарии он отправился в Париж, где узнал о смерти Пушкина – эта весть страшно поразила его. Потом будет Италия, которую Гоголь полюбит и где проведет в общей сложности почти десять лет жизни. «Вот мое мнение: кто был в Италии, тот скажи «прощай» другим землям. Кто был на небе, тот не захочет на землю», - так он однажды напишет. Для Гоголя именно Италия, а не Швейцария окажется страной-сказкой, и в создание ее мифа он внесет неоценимый вклад.

От редакции: Все очерки Натальи Бегловой из серии "Легенда о швейцарском рае" для вашего удобства собраны в отдельное тематическое досье.

 

PDF версия статьи

 

Добавить комментарий

Пожалуйста, войдите или зарегистрируйтесь , чтобы отправить комментарий
КУРСЫ ВАЛЮТ
CHF-USD 1.18
CHF-EUR 1.06
CHF-RUB 111.68

Ассоциация

Association

Association Association

Association Association

СОБЫТИЯ НАШЕЙ ГАЗЕТЫ
ПОПУЛЯРНОЕ ЗА НЕДЕЛЮ

Анн Нива: «Я буду ждать выхода из тупика»

Известная французская журналистка представила в Женеве свою книгу «Ненависть и отрицание», посвященную войне в Украине.

Всего просмотров: 590

«Дар»

Так называется литературная премия, конкурс на участие открывается завтра. Идея ее создания принадлежит писателю Михаилу Шишкину, а редакция Нашей Газеты гордится приглашением войти в список ее учредителей.

Всего просмотров: 519

Как в Базеле поощряют натурализацию?

Телеканал SRF обратил внимание на то, что в Базеле-городском, в отличие от других кантонов, растет число заявлений на получение швейцарского паспорта. Почему?

Всего просмотров: 465
СЕЙЧАС ЧИТАЮТ

Швейцарские рестораны с интересной историей

Фото - Наша газета В разных частях Конфедерации существует множество кафе и ресторанов, история которых так же длинна, как и интересна. Приглашаем читателей совершить тур по таким заведениям…

Всего просмотров: 14,703

Хруст судьбы

Сегодня в книжные магазины Швейцарии и Франции поступит книга Елены Чижовой «Повелитель вещей», французский перевод которой подготовило лозаннское издательство Editions Noir sur Blanc.

Всего просмотров: 728

Русская грязь и русский секс на женевской сцене

До 9 мая на сцене Большого театра Женевы идет опера Дмитрия Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда». Мы побывали на премьере.

Всего просмотров: 18,376
© 2024 Наша Газета - NashaGazeta.ch
Все материалы, размещенные на веб-сайте www.nashagazeta.ch, охраняются в соответствии с законодательством Швейцарии об авторском праве и международными соглашениями. Полное или частичное использование материалов возможно только с разрешения редакции. В случае полного или частичного воспроизведения материалов сайта Nashagazeta.ch, ОБЯЗАТЕЛЬНА АКТИВНАЯ ГИПЕРССЫЛКА на конкретный заимствованный текст. Фотоизображения, размещенные редакцией Nashagazeta.ch, являются ее исключительной собственностью. Полное или частичное воспроизведение фотоизображений без разрешения редакции запрещено. Редакция не несет ответственности за мнения, высказанные читателями в комментариях и блогерами на их личных страницах. Мнение авторов может не совпадать с мнением редакции.
Scroll to Top
Scroll to Top