Слова, вынесенные в заголовок статьи, принадлежат хореографу и педагогу Азарию Плисецкому и, на наш взгляд, очень точно отражают сущность нашей сегодняшней гостьи. Увидев Катерину Шалкину, летящей походкой входящую в столовую школы-студии Рудра, где мы договорились встретиться перед началом очередной репетиции, мы тоже подумали: «Что это за ребенок?». Однако за плечами этой совсем юной на вид девушки уже много лет упорного труда, открытий, встреч, поисков и находок, стремления к победам и их достижения. О том, какими розовыми лепестками вперемешку с шипами усыпан путь прима-балерины, а также о многом другом мы и побеседовали, попивая вкуснейший имбирный чай – фирменный напиток местного повара.
Наша Газета.ch: Катерина, о Вашем детстве на сайте труппы Балета Бежара написано лишь, что родились Вы в Киеве и в 10 лет поступили там же в балетное училище. Понятно, что десять лет для начала занятий балетом – поздновато. Значит, было что-то и раньше?
Катерина Шалкина: Конечно! До этого были занятия в хореографическом ансамбле «Кияночка», куда я ходила с 5 лет.
А когда произошла первая встреча с балетом?
Бабушка повела меня
на «Жизель» в Киевском оперном театре. Главную партию танцевала наша звезда Елена Филипьева, которая, кстати, танцует до сих пор. Я была в полном восторге, ни за что не хотела смириться с тем, что Жизель умерла, и твердо решила, что хочу танцевать. Впрочем, как и большинство девочек, наверное. Но родители, к балету никакого отношения не имеющие, сначала отдали меня на художественную гимнастику, потом на спортивную, потом на фигурное катание… Перепробовав все, я все же осталась верна мечте о балете.
И без всякого блата поступили в училище?
Без всякого(смеется). В училище я проучилась в общей сложности семь лет. Не доучившись, приехала в Швейцарию на конкурс Prix de Lausanne, где, увы, ничего не получила – видно, была недостаточно хороша. Зато повезло в другом, ведь именно здесь я познакомилась с педагогом Азарием Плисецким, о котором мне еще до поездки рассказывала мой киевский педагог Галина Подкопай – они в свое время познакомились на Кубе. Я должна была позаниматься в классе Азария Михайловича, но выяснилось, что для тех, кто не получил призов на конкурсе, был организован просмотр с целью отбора в школу «Рудра». После класса с педагогом Мишелем Гаскаром из 300 девочек осталось три, и нас пришел смотреть Морис Бежар для окончательного решения.
Сам?!
Сам! Я станцевала ему вариацию из первого акта «Жизели». Знаете, наверное, я никогда не танцевала лучше, чем в тот день, – такой был стимул. Я страшно нервничала, но все пируэты получились. Морис сказал: «Большое спасибо!», а потом мне объявили, что меня берут в школу. Однако семья моя не настолько богата, и приехать я не смогла бы, если бы не позвонил Азарий и не сказал, что мне предоставляют стипендию.
А если бы не позвонил?
Скорее всего, я бы уехала в Штутгарт, куда меня тоже приглашали и давали стипендию. Собственно, меня это устраивало, ведь тогда я хотела заниматься чисто классическим балетом. Но Азарий Михайлович убедил, соблазнив и живой легендой – Морисом, и возможностью познакомиться с разными видами танца. И вот я тут уже 12 лет.
Не жалеете?
Нет, абсолютно. Да, конечно, классику бы танцевала. B лучшем случае, – одно и то же всю жизнь. А здесь я научилась стольким стилям! Не говоря уже о возможности заниматься модерном, которого в Киеве, да и в России, тогда просто не существовало. В школе Бежара столько нового, интересного: и на барабанах мы играли, и пели, и танцы я исполняла уже и индийские, и африканские, – где бы я такому научилась?!
Что Вы скажете о методе преподавания в школе Бежара по сравнению с нашим?
Я очень ценю здесь возможность именно работать с разными методами: у Азария Плисецкого это русский и кубинский, у Мишеля Гаскара – французский. Вот это смешение и интересно. Разница еще и в том, что здесь ОБЪЯСНЯЮТ, а не просто говорят «делай так». Мне, например, помогли решить все сложности, которые у меня были с выворотностью. А Азарий научил вращаться.
Как происходило Ваше вхождение в репертуар Балета Бежара?
Когда я начала знакомиться с репертуаром, то сразу поняла, что он мне очень близок. Дело в том, что я достаточно сильна на пуантах, на пальцах, а Морису всегда это очень нравилось, он много использовал девочек на пальцах. Так что единственное, чего у меня нет, это пачки, а так все движения те же, даже еще интереснее. Ведь в какой-то момент можно отойти от классики и, не вставая в пятую позицию, выразить ее всем телом.
Азарий Плисецкий о Катерине Шалкиной:
«Уже при первом знакомстве с Катей я был поражен ее взрослостью при детскости. Это очень женственная, обаятельная молодая женщина, обладающая прекрасными техническими балетными качествами, целеустремленностью и огромной работоспособностью. Работать с ней в классе – одно удовольствие».
Давайте поговорим о Вашей партии в «Весне священной».
С удовольствием, тем более, что это была моя самая первая партия – Морис Бежар доверил мне ее в конце моего первого года в составе труппы, мне было 20 лет. Я была тогда еще как олененок, не было нужной силы в ногах. Но видимо, что-то такое он во мне увидел. А может, просто решил провести эксперимент – он это очень любит, – тестировать молодых танцовщиков. Все знали, что от того, как ты справишься с тестом, зависит будущее: либо твоя карьера начинала стремительно развиваться, либо она также стремительно заканчивалась.
Судя по всему, Вы с тестом справились…
Все меня, – с одной стороны отговаривали, с другой – многие в меня верили. Мы с Морисом целый час работали в студии над одной только вариацией. Она не такая уж и длинная, но так выматывает!! И персонаж трудно создать, и технические сложности – все держится на ляжках, а у меня они тогда были совсем не разработаны. Во время вариации внутри так все сжимается, сковывается, что думаешь – сейчас упаду и умру. Собственно, после того часа работы мне и стало реально плохо. Конечно, сейчас, с годами я легче это переношу и к персонажу смогла приблизиться.
А что эта за персонаж – Дева-избранница?
Это чистая, непорочная девушка, слепая. То есть чисто внешняя техническая сложность в том, что надо все время держать лицо неподвижным, застывшим, даже моргать нельзя – так хотел Морис Бежар. И ведь надо, чтобы эта слепота была «видна» зрителям и в последних рядах. Представляете, как это трудно?
Обращались ли Вы при работе над этой партией к дягилевским постановкам, к другим версиям этого балета?
Конечно, я решила тогда посмотреть все, очень было интересно сравнивать. Мне очень понравился образ, созданный Таней Бари. Но у Бежара было совершенно свое, особое видение, на которое я и ориентировалась.
Насколько возможно было при работе с Бежаром привносить что-то свое?
Главным было сделать то, что хотел от вас Бежар. Привнесение своего было чаще всего излишним, ведь, как говорил Морис, чем проще танцуешь, тем сильнее создаваемое впечатление. Поэтому добавить своего в «Весне священной» можно было разве что в чисто техническом смысле – выше поднять ногу, выше прыгнуть…
Была ли работа над этой партией первой Вашей встречей с музыкой Стравинского, в СССР мало исполнявшейся? Как Вы ее восприняли?
Да, это была первая встреча, и восприняла я музыку с восторгом! Во время первого прослушивания сидела и думала: «Как мне это нравится! Какое это мое!»
Выступление на сцене Большого театра – большое испытание для любого артиста. Как Вы собираетесь это пережить?
К счастью, это будет не первый мой выход на знаменит
ую сцену. В 2001 году я участвовала в Москве в конкурсе балета, прошла все три тура и никогда не забуду пережитые эмоции! Ходить по лестницам, коридорам, где ходила Екатерина Максимова, – сердце мое замирало от одной этой мысли...
Но, конечно, вернуться туда уже в профессиональном качестве, да еще в такой компании – огромная ответственность. Думаю, это достойный способ отметить десятилетие моей карьеры, которое как раз выпадает на этот год.
Есть ли у Вас мечта – партия, которую очень хочется станцевать?
Знаете, в Балете Бежара происходит очень много интересного. Взять хотя бы балет «Light», который Жиль Роман поставил специально для меня, за что я ему очень благодарна. Это классическая роль, я играю Свет под музыку Вивальди. Для меня эта роль была очень сложной технически, а потому крайне интересной.
В другой его новой постановке, «Anima Blues», я танцую роль Одри Хепберн. Эту актрису я обожаю, работать над ее образом было счастьем! Так что видите, репертуар такой разнообразный, мне доверяют такие сложные партии, что и мечтать особенно не нужно.
Но, конечно, это налагает и большую ответственность, ведь все время думаешь о том, чтобы не подвести коллег. Главная трудность нашей профессии не в том, чтобы один раз станцевать хорошо, а чтобы все время оставаться на уровне. Нервов это стоит…
Насколько я знаю, этот год знаменателен для Вас не только десятилетием творческой деятельности и выходом на сцену Большого театра, но и важной переменой в личной жизни.
Это правда. 10 января я вышла замуж за Оскара Шакона, моего партнера и на сцене, и в жизни. Мы знакомы уже 12 лет, так что имели время друг друга изучить. А впервые мы встретились в балете Бежара «Искусство быть дедушкой» – он поручил нам самим поставить па-де-де, которое одобрил и вставил с постановку. С тех пор мы очень много танцевали вместе – в «Тристане и Изольде», в «Amour de la danse». Cейчас мы и «Весну священную» вместе танцуем.
Оскар начал учить русский, мне очень важно сохранить этот язык в нашей семье, передать его детям.
Все девочки, или подавляющее их большинство, мечтают стать балеринами. Какой совет Вы можете им дать? Стоит ли игра свеч?
Стоит, если у тебя есть достаточно упорства, самоотверженности в самом прямом смысле слова, ведь надо отказаться от жизни, полностью посвятив ее балету. Но если приходит успех, если вы стоите на сцене и слышите аплодисменты публики, то все муки, все усилия забываются, а остается только несказанная радость. 
Янишевская декабря 17, 2013