Швейцарский режиссер адаптировал для сцены один из самых известных романов русской литературы. Накануне премьеры мы поговорили с Кнобилем о его работе над сложным классическим текстом.
|
A Swiss director adapted the classical Russian novel. The day before the performance talked to Knobil to discuss his work.
«Впервые я прочитал роман, когда мне было 20 лет, - рассказывает Нашей Газете.ch Бенжамен Кнобиль. – С тех пор я им заболел. Еще 20 лет я вынашивал идею о том, чтобы сделать по нему спектакль, но книга настолько объемна, а персонажи настолько сложны, что я решился только сейчас. Прожив более 40 лет, кажется, я стал чуть лучше понимать жизнь, а значит, и роман Достоевского. Наконец, я набрался смелости и решился сделать эту постановку».
Первая и самая сложная задача – сократить 700-страничный роман, да так, чтобы сохранить его дух, силу воздействия и палитру переживаемых эмоций. Достичь этой цели Кнобилю помог его предыдущий опыт: он - автор десятка пьес и такого же количества сценариев. В итоге, роман Федора Михайловича подвергся серьезной обработке. Но Кнобиль как страстный любитель большой литературы постарался сделать так, чтобы язык Достоевского звучал без значительных сокращений.
Кнобиль - не только автор адаптированного для сцены текста, но еще и режиссер. Акцент в постановке сделан не на Родионе Раскольникове, а на мире вокруг него. Собственно, персонажи, его окружающие, и составляют первостепенный режиссерский интерес. Убийство старухи-процентщицы не только обнажило давно зревший внутренний конфликт самого Раскольникова, но и как в зеркале отразило социальное устройство мира. Оттого не удивительно, что на каждом из мужских персонажей пьесы есть отблеск характера Родиона.
Такое смещение основных ориентиров заложено в романе. Для спектакля подобный подход не слишком обычен, потому что в нем меньше действия. Так, например, Мишель Фавр, режиссер недавней постановки по «Братьям Карамазовым», отказался фокусироваться на внутренних неоднозначных переживаниях героев, сделав упор на детективной линии сюжета. Подход во многом оправдался: зритель с интересом следил за действием, постоянно пытаясь ответить на вопрос «Кто убийца?»
Кнобиль решил пойти иным путем. Склонная к самопожертвованию Соня, развратник Свидригайлов, веселый и открытый Разумихин, внимательный следователь Порфирий Петрович, алкоголик Мармеладов – вот основной состав действующих на сцене лиц. Конечно, не обошлось без Алены Ивановны и ее сестры Лизаветы, еще в самом начале ставших жертвами Раскольникова. «Ни одного из персонажей в романе нельзя назвать хорошим или плохим, в каждом из них необычайно сложным образом переплетаются самые разные мотивы, стороны характера и поступки. В них смешалось белое и черное. Вообще, серый, цвет неопределенности, - вполне подходящая метафора. Но и здесь есть проблема различения оттенков», - считает Кнобиль.
Чтобы подчеркнуть эту идею, большая часть декораций также выполнена в грязно-серых тонах. Полуоткрытая дверь, через которую в комнату процентщицы с топором проникает бедный бледный студент, служит в аллегорическом смысле порталом и во внутренний мир персонажа, который не в состоянии решить, тварь ли он дрожащая или право имеет.
Спектакль сделан с прицелом на зрителя, не владеющего русским языком, однако знакомого с русской литературой. «Единственная вольность, которую я себе позволил при работе с текстом, связана с именами действующих лиц. Что русскоязычному зрителю представляется совершенно обычным делом, - я говорю о бесконечных уменьшительно-ласкательных формах, - то просто доводит до безумия швейцарского зрителя. Чтобы не запутывать и не осложнять восприятие, я решил оставить только одну-две формы обращения», - поделился с нами режиссер.
Оправдается ли его задумка, станет известно уже очень скоро. Похоже, швейцарскому зрителю чем-то созвучен русский классик: билеты на спектакль, который будет идти в нескольких городах в ближайшие два месяца, расходятся довольно быстро.
Le splendide livre-album conçu par Luc Debraine et publié aux éditions lausannoises Noir sur Blanc nous offre la possibilité de voir les visages réels de celles et ceux qui, des décennies durant, ont nourri notre imagination.
