Диалог о свободе между Светланой Алексиевич и российской интеллигенцией | Dialogue sur la liberté entre Svetlana Alexiévitch et l’intelligentsia russe

Во все времена люди искали определение свободы. Свободы по отношению к ограничениям или запретам в противоположность свободе, позволяющей идти вперед, как учил Исайя Берлин, великий философ из Оксфорда. «Личной» свободы в противоположность свободе «солидарной», как учил Эммануэль Мунье, поборник персонализма. «Мы приговорены к свободе», говорил Жан-Поль Сартр, подразумевая, что у человека нет выбора, быть ему свободным или лет, ведь даже раб – свободное существо.

Писательница Светлана Алексиевич, лауреат Нобелевской премии, автор книг «Цинковые мальчики» о Чеченской войне и «Чернобыльская молитва» о трагедии на атомной электростанции, от которой больше всех пострадала Беларусь, недавно обратилась с трогательным воззванием к своей стране и к любимой ею России, России декабристов и диссидентов. (После его публикации вокруг дома, где живет Светлана, постоянно дежурят волонтеры, готовые ее защитить.) Вот оно, почти полностью.
«Уже не осталось никого из моих друзей-единомышленников в Президиуме Координационного Совета. Все или в тюрьме, или выброшены за границу. <>
Сначала у нас похитили страну, похищают лучших из нас.  Но вместо вырванных из наших рядов придут сотни других. Восстал не Координационный комитет. Восстала страна. Я хочу повторить то, что говорю всегда. Мы не готовили переворот. Мы хотели не допустить раскола в нашей стране. Мы хотели, чтобы в обществе начался диалог. Лукашенко говорит, что не будет говорить с улицей, а улица – это сотни тысяч людей, которые каждое воскресенье и каждый день выходят на улицу. Это не улица. Это народ.
Люди выходят на улицу со своими маленькими детьми, потому что они верят, что они победят.
Еще я хочу обратиться к русской интеллигенции, назовем это так по-старому обычаю. Почему вы молчите? Мы слышим только редкие голоса в поддержку. Почему вы молчите, когда видите, как растаптывают маленький, гордый народ? Мы все еще ваши братья.
А своему народу я хочу сказать, что я люблю его. Я горжусь им.»

Ей незамедлительно ответила Людмила Улицкая, в интервью Би-Би-Си: «Дорогая Светлана! Белоруссия сегодня переживает то, что, по всей вероятности, придется пережить через какое-то время и России. Для всех нас события последних недель в Белоруссии - модель нашего скорого будущего. Причем модель хорошая.
Спокойный и, как нам казалось всегда, довольно инертный народ <> высказался самым достойным образом, собравшись многотысячной демонстрацией на площади перед резиденцией правителя для выражения своего мнения. Мирной демонстрацией, без битья витрин и поджога автомобилей.
В основе этого протеста, как мне представляется, лежит чувство собственного достоинства людей, которые не хотят больше мириться с властью очумевшего от неограниченной власти недалекого, малообразованного человека.
Ни одной минуты своей жизни мне не нравилась власть. Никакая - ни сталинская, ни послесталинская, ни весь хоровод последующих наших лидеров, ни власть послесоветская, путинская.
Но опыт жизни советского человека, прожившего большую часть своей жизнью под барабанный бой бесстыжей пропаганды, дал мне хороший иммунитет. Я не один раз говорила - да, мы сегодня живем просто в "золотом веке" <> Рухнул железный занавес, открылись границы, информация о жизни мира, всегда скрываемся в советское время, хлынула потоком, и всякий, желающий ее получить, просто нажимает кнопку в своем компьютере. И аресты аккуратные, точечные, без сталинского размаха...

События в Белоруссии разрушили мою идиллическую картину жизни: стало очевидно, как власть выпускает зубы, когда чувствует угрозу своему бессрочному и беззаконному существованию».

Еще один ответ поступил от поэтессы и философа Ольги Седаковой: «Дорогая Светлана, Ваше письмо требует какого-то незамедлительного и осмысленного ответа. <> Ответа от меня лично. За других – за русскую интеллигенцию – я не могу и не возьмусь говорить. К счастью, я слышу голоса близких мне людей, которые – каждый от себя лично – выражают те же отношения к тому, что происходит в Беларуси, которые хочу выразить и я. Прежде всего, восхищение народом, который на наших глазах превращается в единую, бесстрашную, мирную нацию. Это не пресловутая «оппозиция» — это весь народ, все его слои, возрасты, состояния. <> Это движение невероятной душевной красоты. Как будто людей расколдовали и они со всей твердостью говорят «Нет!» подлости, жестокости, лжи, привычному унижению и готовы ради этого человеческого «Нет!», ради достоинства свободы на многое. В России мы этого не видим. Остается надеяться – пока не видим.»

К двум этим громким голосам в последовавшие дни присоединились и другие, например, писателя, историка и журналиста Александра Архангельского, чья программа «Тем время» на канале «Культура» только что прекратила существование, контракт с продюсером не был продлен: «Трудно найти сколько-нибудь умного, как минимум вменяемого человека, который не был бы солидарен с народом Беларуси и не презирал пародийного диктатора, лжеца, насильника, губящего страну, разлагающего государство и унижающего граждан. Я верю, что у вас получится - медленно, упорно, мирно. И это будет новая страница в истории европейской свободы».

Переводчица Елена Баевская: «Мы постараемся у вас учиться. Мы хотим надеяться, что наша страна перестанет скатываться в диктаторский концлагерный режим и перестанет поддерживать диктатуры в других странах.»

Закончим словами поэта Льва Рубинштейна, который регулярно выступает в оппозиционной российской прессе (о его выступлении в Фонде Яна Михальского Наша Газета подробно рассказывала). Поскольку Алексиевич обратилась к русской интеллигенции, он ответил ей так: «Я закавычил это слово, потому что оно все больше и больше теряет свое содержательное наполнение и свои инструментальные возможности. <> Это слово ценится сегодня на наших просторах не сильно дороже, чем абсолютно обесцененное слово «патриотизм». <> В эти дни на улицах и площадях вашей страны мы видим не «стремящихся к свободе», а УЖЕ СВОБОДНЫХ людей, своим беспримерным социальным и эстетическим поведением реабилитирующим, - по крайней мере в моих глазах, - слово «патриотизм».

Лев Рубинштейн цитирует письмо Антона Чехова, написанное в феврале 1899 года и адресованное сельскому врачу. Чехов рассуждает о будущем России, об ее студентах, он пишет: «Стоит только студентам и курсисткам выйти самостоятельно на дорогу, стать взрослыми, как и надежда наша и будущее России обращается в дым, и остаются на фильтре одни доктора-дачевладельцы, несытые чиновники, ворующие инженеры».

Далее идет фраза, которую цитирует Рубинштейн: «Я верую в отдельных людей, я вижу спасение в отдельных личностях, разбросанных по всей России там и сям — интеллигенты они или мужики, — в них сила, хотя их и мало».

Сегодня, когда возрождаются все страхи и козлы отпущения, порожденные вариациями на тему «Чумы» Софокла, Пушкина и Камю, невероятно, что на наших глазах рождается эта демонстрация свободы.

От редакции: В этой связи предлагаем вам вспомнить стихотворение Поля Элюара (в переводе Мориса Ваксмахера), написанное в 1942 году в оккупированном немцами Париже. Нам кажется, что оно - в тему.

СВОБОДА

На школьных своих тетрадках

На парте и на деревьях

На песке на снегу

Имя твое пишу

На всех страницах прочтенных

На нетронутых чистых страницах

Камень кровь ли бумага пепел

Имя твое пишу

На золотистых виденьях

На рыцарских латах

На королевских коронах

Имя твое пишу

На джунглях и на пустынях

На гнездах на дроке

На отзвуках детства

Имя твое пишу

На чудесах ночей

На будничном хлебе дней

На помолвках зимы и лета

Имя твое пишу

На лоскутках лазури

На тинистом солнце пруда

На зыбкой озерной луне

Имя твое пишу

На полях и на горизонте

И на птичьих распахнутых крыльях

И на мельничных крыльях теней

Имя твое пишу

На каждом вздохе рассвета

На море на кораблях

На сумасшедшей горе

Имя твое пишу

На белой кипени туч

На потном лице грозы

На плотном унылом дожде

Имя твое пишу

На мерцающих силуэтах

На колокольчиках красок

На осязаемой правде

Имя твое пишу

На проснувшихся тропах

На раскрученных лентах дорог

На паводках площадей

Имя твое пишу

На каждой лампе горящей

На каждой погасшей лампе

На всех домах где я жил

Имя твое пишу

На разрезанном надвое яблоке

Зеркала и моей спальни

На пустой ракушке кровати

Имя твое пишу

На собаке лакомке ласковой

На ее торчащих ушах

На ее неуклюжей лапе

Имя твое пишу

На пороге нашего дома

На привычном обличье вещей

На священной волне огня

Имя твое пишу

На каждом созвучном теле

На открытом лице друзей

На каждом рукопожатье

Имя твое пишу

На стеклышке удивленья

На чутком вниманье губ

Парящих над тишиной

Имя твое пишу

На руинах своих убежищ

На рухнувших маяках

На стенах печали своей

Имя твое пишу

На безнадежной разлуке

На одиночестве голом

На ступенях лестницы смерти

Имя твое пишу

На обретенном здоровье

На опасности преодоленной

На безоглядной надежде

Имя твое пишу

И властью единого слова

Я заново шить начинаю

Я рожден чтобы встретить тебя

Чтобы имя твое назвать

Свобода.