Сегодня Виктория Муллова – всемирно известная скрипачка. Но автор этих строк помнит уроженку города Жуковский Московской области совсем молодой, когда ее карьера только начиналась. Выпускница Центральной музыкальной школы Москвы, а затем Московской консерватории (класс Леонида Когана), она одержала две блистательные победы подряд, завоевав Первую премию на конкурсе им. Я. Сибелиуса в Хельсинки в 1980 году и Золотую медаль на конкурсе им. П. И. Чайковского в Москве, в 1982-м. А через год, во время гастролей в Финляндии, Виктория Муллова переехала шведскую границу и стала невозвращенкой.
Среди наиболее значительных её записей — скрипичные концерты Чайковского и Сибелиуса (премия Grand Prix du Disque), Брамса и Моцарта (премия ECHO Klassik 1995 и 2003 гг. соответственно), партиты Баха (номинация на Грэмми, 1995), трио Бетховена и Брамса (с Андре Превином и Генрихом Шиффом, 1995, премия Diapason d’Or), концерты Бартока и Стравинского (1997, с Лос-Анджелесским филармоническим оркестром под управлением Эсы-Пекки Салонена), концерты Бетховена и Мендельсона (2003, в аутентичном исполнении, с Революционным и романтическим оркестром Джона Элиота Гардинера). Запись Концертов Вивальди с оркестром Il Giardino Armonico под управлением Джованни Антонини принесла ей в 2005 году «Золотой диапазон». Восторг критиков вызвал и диск с Сонатой № 3 Бетховена, оп.12 и Крейцлеровой сонатой.
Наш разговор в уютном женевском кафе, предлагающем отличные сырники, неожиданно – или, наоборот, ожидаемо? – начался с обсуждения текущей политической ситуации и цитирования «Войны и мира», но потом все же перешел к музыке, хотя ею не ограничился.
Виктория, я прекрасно помню и Ваше выступление на конкурсе имени П. И. Чайковского – в красном платье, и скандал, разразившийся после Вашего невозвращения. Жалели ли Вы когда-нибудь о принятом в молодости решении – ведь после победы на конкурсе Вас и в СССР ожидала хорошая карьера?
Ничего меня там не ожидало. В течение года, который я прожила в СССР после победы на конкурсе Чайковского, у меня было всего два или три концерта. Плюс выпустили сыграть на Филиппинах: Имельда Маркоc приезжала на конкурс. [2 июня 1976 года во время визита президента Фердинанда Маркоса в Москву были установлены дипломатические отношения между Филиппинами и СССР. В 1977 году состоялся обмен посольствами. – Прим. Н.С.] И была еще поездка в Финляндию, к которой я тщательно готовилась.
То есть решение не возвращаться Вы приняли заранее?
Конечно. Готовилась в полной тайне от всех, даже от родителей, чтобы исключить возможность срыва моего плана. Родители узнали о случившемся, когда им позвонили друзья, услышавшие новость по Голосу Америки. Они меня поняли. Папу уволили с работы – он работал в области авиации, в нашем Жуковском. Но потом, правда, восстановили благодаря хлопотам Владимира Познера, с дочкой которого я училась в ЦМШ.
В отличие от некоторых других деятелей искусства, в свое время тоже покидавших СССР ради возможности свободно жить и творить, Вам повезло – политическая ситуация изменилась, СССР распался, и Вы смогли приехать в Москву с концертами. Помните ли Вы свое первое возвращение и что Вы тогда играли?
Помню, конечно! Это было в декабре 1990 года, с Молодежным оркестром Европейского союза под управлением Клаудио Аббадо. Играла я Первый концерт Шостаковича, который буду скоро играть в Женеве. Тогда я впервые после невозвращения увидела папу. Публика принимала прекрасно, вообще русская, московская публика – особенная. По крайней мере, была.
Известно, что Вам принадлежат две скрипки: Страдивари «Джулиус Фальк» 1723 года и Гваданини 1750 года, с жильными струнами. При этом известно, что первую свою скрипку Страдивари, из Госфонда, Вы оставили в гостинице перед побегом. Как к Вам пришли два новых сокровища?
Скрипку Страдивари мне помогли купить на аукционе в 1985 году, тогда такое еще было возможно. Был составлен контракт, и я ее несколько лет выплачивала. А Гваданини я купила 17 лет назад.
Не могли бы Вы объяснить для непосвященных, почему Вам нужны две скрипки, и рассказать о разнице между двумя этими инструментами, в частности, об особенностях жильных струн?
Когда у меня была одна скрипка, то для исполнения произведений Вивальди, Баха, иногда Бетховена приходилось менять струны и смычок – у жильных струн другой звук. Сейчас я играю на обеих скрипках, но Баха все же предпочитаю играть на жильных, да и барочным смычком легче играть, а с металлическими струнами он не сочетается. Однажды даже довелось менять скрипки в рамках одного концерта, такая была программа: от Баха до современной музыки. На одной скрипке сыграть такую программу было бы невозможно.
Вы очень много и успешно записываетесь, ожидаемо отдавая предпочтение классическому репертуару. В Вашей дискографии особняком стоит альбом 2000 года «Through the Looking Glass», который Вы записали вместе с Вашим мужем, виолончелистом Мэтью Барли, и ансамблем «Between the Notes». Что это было: стремление к «семейному творчеству», дань моде на вынесение джаза на классическую сцену?
Там был не только джаз, но и поп, и народная музыка. У моего мужа возникла идея сделать обработки произведений, которые нам нравились, и записать их с ансамблем очень разных со всех точек зрения и очень интересных музыкантов, имеющих большой опыт импровизации. Интересно было играть что-то другое и, видимо, не только нам: с этой программой мы выступали даже в Китае и Японии. Лично мне такие программы ближе, чем предложение от Philips записать диск бисов – их и так все играют. [Стоит заметить, что идея Мэтью Барли получила продолжение в виде диска «The Peasant Girl» («Крестьянская девчонка»), в котором Виктория Муллова вернулась к своим украинским корням и к изучению влияния цыганской музыки на классику и джаз в 20 веке. – Прим. Н.С.]
В последние годы Вы много сотрудничаете с пианистами Аластаром Битсоном, два совместных альбома с которым уже вышли, а третий готовится к выходу, и с Катей Лебек, с которой Вы записали диск под названием «Recital», то есть «Сольный концерт». Многие далекие от музыки люди, увидев на сцене, скажем, скрипача и пианиста, думают, что скрипач – главный и концентрируют на нем все свое внимание. Скажете несколько слов о разнице между аккомпаниатором и равноправным участником дуэта?
Если бы я играла программу из бисов, то там шла бы речь об аккомпанементе. А Бетховен, например, писал свои сонаты для фортепиано и скрипки, ставя фортепиано на первое место.
Я в восторге от того, какой Аластар Битсон музыкант, работа с ним меня вдохновляет. С Катей Лебек мы в последний раз играли до пандемии – тоже прекрасная была программа, с «Фантазией» Шуберта, которую мало кто из пианистов решится играть.
Разумеется, мы не можем не поговорить о войне в Украине и связанным с ней якобы отрицанием русской культуры. Ощутили ли Вы это на себе?
Ощутила, пожалуй, лишь один раз. Вернее, не ощутила даже, а стала поводом для манифестации против русской культуры, когда играла в Дублине Второй концерт Прокофьева: мне рассказали, что перед залом собрались люди, требовавшие замены программы. Мне это, конечно, непонятно: как можно хотеть «отменить» Прокофьева, его балет «Ромео и Джульетта», такую прекрасную музыку?! Или запрещать читать Толстого и Достоевского? По-моему, это просто глупость. А вообще, я стараюсь не читать новости – слишком переживаю. Радуюсь, что мама до всего этого не дожила. Она уже с 2014 года заняла позицию против Путин, перессорилась из-за этого с родственниками.
С началом войны на Западе некоторые стали делить российских музыкантов на пропутинских и антипутинских. Считаете ли Вы, что кто-то имеет право требовать от музыканта четкой политической позиции?
Концерт № 1 для скрипки с оркестром ля минор появился на свет в один из самых тяжелых и мрачных периодов в жизни Дмитрия Шостаковича. Композитор начал работать над ним в июле 1947 года и продолжал работу в 1948-м, когда началась уже вторая в его жизни травля. Только 29 октября 1955 года концерт впервые прозвучал в Ленинграде в исполнении Давида Ойстраха, для которого был написан и которому посвящен, и Оркестра Ленинградской филармонии под управлением Евгения Мравинского.Нет, не считаю. Я отлично помню жизнь в Советской Союзе и думаю, что живи я сейчас в России, сидела бы тихо и играла свою музыку. Чего бы я добилась, оказавшись в тюрьме из-за акции протеста? А так хотя бы музыку можно нести людям, вдохновлять их, делать более чувствительными, пытаться менять их изнутри. Так что я могу понять тех, кто молчит, но тех, кто поддерживает войну, не понимаю точно. И одно для совершенно очевидно: я никогда не интересовалась политикой – получила свою свободу, и была счастлива, но нынешняя ситуация все во мне перевернула. Не укладывается в голове, что мои родственники в Харькове, в Черниговской области оказались под бомбами.
Для предстоящего концерта в Женеве и для турне с Оркестром Романдской Швейцарии, с которым Вы выступите в Италии, Словении, Венгрии и Чехии, Вы вновь выбрали Первый концерт Дмитрия Шостаковича. Почему? Что значит для Вас это произведение?
Действительно, это был мой выбор. Я очень люблю это произведение и очень рада, что оно так популярно на Западе. Шостакович столько пережил! Скрипичный концерт – это не просто красивая музыка, в ней столько заложено этих переживаний, начиная с первой части, с Ноктюрна. Это музыка интраверта. И как не услышать в других частях сарказм Шостаковича насчет всех этих советских лозунгов, всех этих восхвалений партии и «счастливой жизни». Это очень трудный концерт!
Удивительно, как все повторяется, и Россия возвращается туда же, откуда ненадолго ушла.
К сожалению, это так. Ведь там до сих пор кто-то восхищается Сталиным! Я не понимаю этот менталитет.
Опять мы с Вами отвлеклись от главной нашей темы, музыкальной. Ваш предстоящий концерт в Женеве объявлен на сайте Оркестра Романдской Швейцарии как «музыкальная философия». А потому завершим философским вопросом: почему одни произведения становятся классикой, а другие постепенно исчезают?
Думаю, дело в глубинном качестве, причем это относится не только к музыке, но и к литературе. Во время пандемии мой муж порекомендовал мне прочитать роман «Обрученные» Алессандро Мандзони, итальянского писателя 19 века, о котором я раньше не знала. Дело происходит в Италии в 17 веке, во время чумы. Я была потрясена, насколько его описание событий и реакции на них людей схоже с тем, что пережили мы. Способность ухватить нечто важнейшее, непреходящее и делает автора классиком.
От редакции: Дорогие читатели! Надеемся увидеть вас 7 ноября в женевском Виктория-холле, билеты на концерт проще всего приобрести здесь.
