Легенда о швейцарском рае. 4. Любила ли Швейцарию Жермена де Сталь? |La légende du paradis suisse. 4. Germaine de Staël, a-t-elle aimé la Suisse ?

Меняются литературные стили, в книжном мире утверждаются новые имена, но тема Швейцарии продолжает присутствовать. О маленькой стране пишут и те, кто провели здесь большую часть жизни, и те, кто оказались «проездом», и кажется парадоксальным, что французская писательница со швейцарскими корнями, известная как мадам де Сталь, прожившая в Швейцарии много лет, написала ней так мало. Однако и она внесла свою лепту в сотворение швейцарского мифа.

Для тех, кто подзабыл биографию писательницы, напомним вкратце. Ее настоящее имя – Анна-Луиза Жермена Неккер. Родители были швейцарцами: отец – выходец из Женевы, а мать – из Крассье, небольшой деревни неподалеку, рядом с Коппе, где впоследствии Неккер приобрел замок, в котором и поселился вместе с женой, выйдя в отставку. Сначала Жермена бывала в Коппе у родителей лишь наездами, но в итоге была вынуждена провести там долгие годы ссылки.

Живя в Коппе, она много работает. Наибольший резонанс из написанного в этот период получил не сентиментальный роман «Корина или Италия», а серьезный трактат «О Германии». В книге мадам де Сталь рассказывает о своих встречах с Гете и Шиллером, превозносит немецкий романтизм, противопоставляя его чуждому для нее реализму, воцарившемуся во Франции. Эта книга открыла французам немецкую литературу и философию, ранее им почти неизвестные. Жермена де Сталь дала очень высокую оценку немецкой культуре и заявила о ее огромном значении для Европы, что было неожиданно со стороны французской писательницы.

Не случайно Гете с таким энтузиазмом отозвался об этом произведении: «Книга мадам де Сталь была тараном, пробившим широкую брешь в китайской стене из старых предрассудков, возвышавшейся между Францией и нами. Благодаря этой книге пробудился интерес к нам как по ту сторону Рейна, так и по ту сторону Ла-Манша».

Издав книгу тиражом в 10 тысяч экземпляров, Жермена де Сталь направила один экземпляр Наполеону, сопроводив его письмом с просьбой об аудиенции. Удивительная наивность! Она полагала, что ее рассуждения о необходимости для жителей разных стран знать культуру друг друга заставят императора задуматься. Вероятно, она также надеялась, что он оценит ее мысль о том, что духовное общение народов – необходимое условие прогресса.

Идеи, которые произвели сильное впечатление на немецкого поэта, не могли понравиться французскому императору. Его реакция была вполне предсказуемой: он воспринял трактат, прежде всего, как пропаганду немецкой литературы и культуры в целом. И кто его упрекнет? Другое дело, какие он предпринял шаги – не только запретил книгу, но и повелел уничтожить весь ее тираж. У мадам де Сталь, к счастью, сохранился экземпляр, по которому в Лондоне в 1813 году было подготовлено второе издание книги.

Именно в трактате Жермены де Сталь «О Германии» нашлось место для нескольких страниц, посвященных родине ее предков. Надо сказать, что дважды, говоря о Швейцарии, писательница не без некоторой доли сарказма отмечает, что в этой стране рождаются скорее мудрые, нежели великие люди: «...в Швейцарии больше гражданского духа, чем в Германии, больше патриотизма, больше энергии, больше согласия между мыслью и чувством, но вместе с тем малые размеры государства и бедность страны отнюдь не способствуют появлению гениев...» 


Эта же мысль встречается в трактате еще раз, когда де Сталь очень поэтично описывает поездку в Интерлакен. Отправилась она туда с друзьями, чтобы присутствовать на грандиозном празднике, посвященном памяти основателя города Берн. Этот отрывок был переведен на русский язык и опубликован в журнале «Вестник Европы» в 1814 году под заголовком: «Праздник в Интерлакене» (Из новой книги: De l'Allemagne par Mme Staёl). Поскольку трактат «О Германии» мало известен современным российским читателям, приведем небольшой пассаж – сохранив авторскую орфографию, - иллюстрирующий, с каким теплом и даже восхищением говорит Жермена де Сталь о швейцарцах.

«В вечеру, на канун праздника, развели огни на горах: так некогда освободители Швейцарии подали сигналь к святой брани за отечество. Пылающие на вершинах огни уподоблялись месяцу, когда он восходить из-за горы, являясь в полном стяни и в мирном своём течении. Казалось, что новые светила загорались в небесах, чтобы только быть свидетелями трогательнейшего зрелища в мире.
 
В день праздника погода была тихая, но мрачная; надлежало, чтобы природа соответствовала умилению всех сердец. Назначенное для игр место окружено холмами, усеянными деревами, а за холмами простираются горы до неизмеримой отдаленности. Все зрители, около шести тысячью, сели на покатостях холмов, и разноцветные одежды уподоблялись издали рассыпанным по долине цветам. Никогда приятнейший вид не возвещал праздника.  < > Когда все зрители сошлись, вдали показался торжественный ход, достойный сего имени; ибо он имел в виду посвящение народной свободы и поклонение минувшим векам. Приятная музыка играла, чиновники шли перед поселянами и молодыми крестьянками, одетыми по древнему живописному костюму каждого кантона; алебарды и прапоры несли впереди люди, сединами покрытые и одетые, как во время заговора, за пять столетии перед темь. Сердце трогалось при видь сох мирных знамён, которых стражами были старцы. Древность изображалась в лиц сих мужей, для нас старых, но столь молодых перед лицом веков! < >

Небогатая земля, с немногими владениями, без роскоши, блеска и могущества, всегда любима жителями, как истинный друг, скрывающий в безвестности свои добродетели и посвящающий их благополучию, любезных ему людей. В течении пяти столетии видим в Швейцарии более мудрых поколений, нежели великих мужей. Нет места для исключения, когда все вообще счастливы. Кажется, будто предки сего народа еще царствуют в их отечестве: всегда он уважает их, подражает им, возобновляет их в мире. Простота нравов и приверженность к древним обычаям, благоразумие и постоянство в образ жизни, сближают с нами минувшее и приводят нас в присутствие будущего. <> Дни человеческие протекают в сих долинах, подобно как их реки; новые волны несутся, последуют тому же движению; да не перервется их мирное течение! Да торжествуют чаще подобные праздники у подошвы Альпийских гор! Иностранец удивляется им, как диву природы; а Швейцарец любит их, как убежище, где старшины и отцы пекутся вместе о благе граждан и детей».

В России эта книга стала настольной для многих поколений образованных людей, о чем свидетельствует Пушкин в «Евгении Онегине»:

Он знал немецкую словесность
По книге госпожи де Сталь…

Известно, что А. С. Пушкин встречался с писательницей во время ее пребывания в России в 1812 году и описал эту встречу в своем произведении «Рославлев». Пушкин не просто ценил де Сталь, он восхищался ею. Вот его отзыв на книгу «Десятилетнее изгнание», в которой писательница рассказывает и о своих впечатлениях от поездки в Россию: «Взгляд быстрый и проницательный, замечания разительные по своей новости и истине, благодарность и доброжелательство, водившие пером сочинительницы, – все приносит честь уму и чувствам необыкновенной женщины». И еще одно очень оригинальное высказывание Пушкина о де Сталь: ее «удостоил Наполеон гонения, монархи доверенности, Байрон своей дружбы, Европа своего уважения». Можно также напомнить о предостережении Пушкина одному из критиков, раскритиковавших писательницу: «Мадам де Сталь наша, не трогайте ее!»

В заключение – о вопросе, который долго мучил автора этих строк: почему Жермена де Сталь написала о Германии, а не о Швейцарии? Кажется, ответ нашелся в биографии Жака Неккера: оказывается, его отец был уроженцем Бранденбурга. Вероятно, Жермена де Сталь считала, что в ее жилах больше немецкой крови, чем какой-либо другой. Но для всего мира ее отец, где бы ни были его корни и где бы он ни достиг высочайших постов, – швейцарец. Ее мать, в девичестве Сюзанна Кюршо, также чистокровная швейцарка. Да и сама Жермена де Сталь столько лет провела в Коппе, что этот замок по праву называют ее второй родиной. В этом имении покоится ее прах, как и прах ее родителей. Так что образ Жермены де Сталь – одной из самых выдающихся женщин эпохи Французской революции, которую Генрих Гейне полушутя-полусерьезно назвал «Робеспьером в юбке», неразрывно связан со Швейцарией! Ее описание швейцарской жизни вызывало больше доверия, чем рассказы тех, кто провел здесь лишь пару недель или месяцев. Ее слова о том, что в этой стране царит приверженность древним обычаям, что здесь старейшины пекутся о благе граждан, как о благе собственных детей, убеждали. А уж когда она написала, что благоразумие и постоянство швейцарцев делает их подлинно счастливыми, то еще более укрепила миф о Швейцарии как о стране, где живут мудрые, свободолюбивые и подлинно счастливые люди.