Автор: Андрей Федорченко, Базель, 24.03.2014.
«Змитер Вишнев – яркий представитель белорусского поставангардизма, сокрушающий мертвечину в жизни и искусстве. Кто-то назовет Вишнева могильщиком тоталитаризма и его наследия в жизни и литературе, кто-то – первопроходцем, прокладывающим новые трассы в художественном творчестве. В «Замке построенном из крапивы» находит отражение международное признание творческой деятельности представителей «второго фронта», в том числе самого Вишнева, заявлена готовность оставаться верным духу андеграунда. Творчество Вишнева в целом дает адекватный образ беларусской реальности, преломляет настроения, распространенные в национально-ориентированной среде, резонирует с движением мировой литератур», - так представляет нашего героя доктор филологических наук, профессор Белорусского государственного университета Ирина Скоропанова, Нас знакомство с ним и его творчеством тоже навело на размышления.
Культурные процессы, происходящие в бывших советских республиках в последнее двадцатилетие, необычайно интересны, ибо они отражают процессы политические. Беларусь, географически полностью принадлежащая Европе, вызывает особый интерес многих западных интеллектуалов, так как в ней сложился совершенно экзотический для нынешней Европы авторитарный режим, погрузивший страну в долгую политическую дрему. И дрема эта, похоже, устраивает большинство белорусских граждан, пока на их столах достаточно пресловутой «чаркі і шкваркі». Вот посмотрите, какие страсти бушуют сейчас в соседних Украине и России! А Беларусь - по крайней мере внешне - выглядит тихим заповедным болотцем, где вроде бы царит безмятежный покой. Стоп! Заповедным болотцем является «Белоруссия», как упорно называют страну ее восточные соседи россияне. Однако водятся, водятся черти и в тихом болоте! Змитер Вишнев – один из таких «чертей», в фигуральном, конечно, смысле.
Змитер Вишнев открывает читателям другую, динамичную и креативную Беларусь, спрятанную внутри «Белоруссии». Ее параллельную литературу, в силу исторических обстоятельств находящуюся сегодня в «почетном» статусе андеграунда. Какая из культур «правильнее» - официальная или андеграунд, рассудит время. Однако факт появления в последние годы на немецком языке книг Алеся Розанова, Альгерда Бахаревича, Валентина Акудовича, Артура Клинова, а сейчас и «Das Brennesselhaus» Змитера Вишнева однозначно говорит об их европейской литературной и общекультурной идентичности. И запах свежей типографской краски, исходящий от томика, изданного Luxbooks Verlag (Висбаден, Германия, 2014), дает надежду на оптимизм.
В романе 13 частей. С одной стороны, он – компиляция отдельных заметок, зарисовок, сказок, журналистики etc., а с другой – целостный текст со строгой архитектоникой. Структура книги требует от читателя реконструкции собственных эмоций и опыта, вовлекая его в захватывающее интеллектуальное приключение. Впрочем, слово Змитеру Вишневу - писателю, художнику, перформансисту и издателю.
«Наша Газета.ch»: Змитер, это ваша первая книга, переведенная на Западе?
Змитер Вишнев: На немецкий и на другие языки меня переводят уже много лет. В самых разных антологиях выходили мои поэзия и проза. Но вот отдельной книги не было, эта – первая. Поэтому выход «Das Brennesselhaus» для меня большое событие. И я очень благодарен Мартине Якобсон и издательству Luxbooks Verlag за то, что этот проект состоялся.
Почему Вы именно так назвали свой роман?
В название я выкладывал несколько разных значений. Во-первых, одно из главных мест, где разворачиваются события в романе – это широко известный среди любителей искусства художественный дом «Тахелес», который напоминал дикорастущее растение в центре Берлина, полуразрушенный средневековый замок, что-то непонятное и колючее. Во-вторых, в романе описывается приготовление беларусского блюда – юшки - в котором тоже присутствует крапива. В-третьих, сам роман довольно сложный по структуре, очень большой, как замок, колючий и дерзкий, как крапива... В какой-то момент может показаться, что он вот-вот развалится на части, но этого, конечно не произойдет, замок выстоит и покажет себя как рыцарский бастион разноплановых и гармоничных событий.
Эпиграф к роману загадочен: «Детям оккупантов посвящается». Детям каких оккупантов? И оккупантов чего?
Я люблю провокацию в литературе. Провокацию как элемент произведения. Возможно, немецкоязычный читатель, прочтя эпиграф, будет шокирован. Ведь у нас, как правило, первая ассоциация слова «оккупант» связана с немецкими солдатами Второй мировой войны. На самом деле это не так. Прочитайте роман, и вы поймете его провокационный замысел. Для меня было важным вызвать определенную реакцию читателя перед тем, как он начнет читать «Замок». Вот только как узнать о читательской реакции?...
«Das Brennesselhaus» как будто склеен из кусочков, словно сборная солянка...
Английский переводчик с белорусского Джим Дингли однажды даже провел параллели между «Das Brennesselhaus» и «Улиссом» Дж. Джойса. Нет, мой роман не солянка, а скорее гремучая смесь, приготовленная сознательно. Каждая из 13-ти частей романа имеет свою стилистику. Более того, предполагалось, что вторую часть (сказку) читатель не «переплывет» и прочитать не сможет. Я очень хотел, чтобы он «утонул» в ней. Это было сознательное желание. Я хотел от читателя интеллектуальной тренировки и выдержки. Еще раз повторю: то, что на первый взгляд кажется потоком сознания, есть продуманный профессиональный ход. При внимательном прочтении вы увидите, что структура книги складывается из нескольких сюжетных линий, в которых присутствуют несколько главных героев: сумасшедшая бабушка, Сафа Бурштын, Нато и автор романа. Атмосфера произведения напоминает мозаику. Художник Сафа Бурштын и сам автор – это все же совершенно разные люди, речь здесь идет, скорее, о раздвоении личности. Поэтому бабушка учит жизни не Сафу Бурштына, а самого автора, который пишет про Сафу.
Каждая часть романа начинается с отсылки к раннему детству? Какие секреты «спрятаны» в детстве?
В этих маленьких кусочках я пытался показать целостность текста. Они – своего рода обоснование Причастия и также образуют еще одну сюжетную линию. Когда я работал над «Das Brennesselhaus», то все-таки расчитывал на вдумчивого читателя. Я всегда заранее предполагаю, что читатели и зрители будут разными: кто-то видит просто картинку, не расшифровывая, кто-то пытается проанализировать ее. Поэтому я попытался сделать роман таким, чтобы у читателя была возможность его прочтения на всех уровнях. Я вообще считаю, что книга получается удачной тогда, когда возникает желание вернуться к ней и снова перечитать.
То есть, Ваша книга универсальна?
Когда роман вышел в Беларуси, он получил самые разные отзывы: от полного восхищения до абсолютного неприятия. Читателей пассивных, не отреагироваших не было вообще. Мне кажется, что читательская реакция, положительная или отрицательная – уже успех для литератора.
Вы занимаетесь традиционной станковой живописью, а также перформансом. Но перформанс – это часть contemporary art. Насколько гармонично уживаются в Вас обе ипостаси плюс литература. Нет противоречия?
Оставаться в рамках лишь одной литературы мне довольно тесно. Перформансы забирают очень много энергии и в этом смысле немного мешают литературе. Поэтому я делаю их очень редко и очень осторожно. Но литература и живопись во мне никогда не враждовали друг с другом. Насколько мою живопись можно назвать традиционной?! Невозможно сегодня изобрести велосипед, он давно уже есть. Но зато можно придумать какие-то его комбинации.
Читая роман, почти физически ощущаешь, что Вам было «в кайф» возиться с каждым его словом...
Мне очень важен сам процесс работы со словом. Я люблю его вкус, это вкус хорошего кофе или вина. Я стараюсь увидеть в нем скрытую красоту и показать ее другим. Моя жесткая позиция как литератора: лучшие произведения получаются, когда автор пишет для себя. Если ты не любишь, не уважаешь себя, значит, ты не уважаешь и читателя. Я писал этот роман для себя и, конечно же, получал кайф. И только после этого решал, стоит ли выносить его на суд читательской аудитории или нет. Решил, что стоит. Свой читатель у меня есть, но есть и читатели «разозленные». В хорошем смысле, я считаю, так как разозленность может спровоцировать их вернуться к книге еще раз.
Вы относитесь к постконцептуальному направлению белорусской литературы. Откуда оно пришло?
Поколение, которому я принадлежу – это индустриальное поколение начитанных ребят, знакомых с самой разной современной литературой. Но все же важным мне представляется то, что наше поколение открыло авторов беларусского авангарда 20-х и 30-х годов, которые были расстреляны. Если говорить об истоках «индустриальной» литературы, то мне сразу вспоминается удачная книга Адама Глобуса «Парк», одна из первых индустриальных в нашей литературе.
Вы также издатель, один из основателей издательства «Голиафы». Какой Вам видится современная белорусская литература?
Ситуация сложная. У нас очень много маленьких тусовок, как и в любой другой европейской стране. Наши писатели только в последнее время стала появляться на европейском рынке. Белорусская литература на самом деле очень разнообразная, но, к сожалению, она мало известна в мире. И я бы не сказал, что те известные имена - лучшие. Порой в нашей неофициальной литературе чересчур активные литераторы «задвигают» менее активных, но более талантливых. Такое случается везде, но видеть это в Беларуси особенно неприятно, поскольку переводчиков с беларусского в мире – единицы. Я очень надеюсь, что как молодые авторы, например, Алексей Полочанский, так и маститые Адам Глобус, Андрей Федоренко, Илья Син, Алексей Толстов смогут попасть в поле зрения переводчиков.
Zmicier Vishniou: Das Brennesselhaus. Roman. Aus dem Weissrussischen übersetzt von Martina Jakobson. LUXBOOKS 2014.
Le Panopticum russe, éternel
La maison d'édition genevoise La Baconnière présente la première traduction française d'une nouvelle d'Andreï Sobol écrite il y a presque pile cent ans et susceptible de devenir une découverte… y compris pour des lecteurs russophones avisés.300 богатейших жителей Швейцарии-2024
152 миллиардера, 833,5 миллиарда – юбилейный рейтинг финансового журнала Bilan побил все рекорды.Парламент ограничивает статус S
Швейцарские депутаты проголосовали за ужесточение условий предоставления защиты украинским беженцам.Швейцарские рестораны с интересной историей
В разных частях Конфедерации существует множество кафе и ресторанов, история которых так же длинна, как и интересна. Приглашаем читателей совершить тур по таким заведениям…300 богатейших жителей Швейцарии-2024
152 миллиардера, 833,5 миллиарда – юбилейный рейтинг финансового журнала Bilan побил все рекорды.Русская грязь и русский секс на женевской сцене
До 9 мая на сцене Большого театра Женевы идет опера Дмитрия Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда». Мы побывали на премьере.
Добавить комментарий