Наш человек, или Особенности швейцарского бытия |Les nôtres en Suisse

Что ни говорите, а наш человек отличается умом и сообразительностью. Спросите, от кого отличается? От всех остальных, в частности, от швейцарцев. Вот несколько примеров.

Наш человек может подъехать к бензоколонке с любой стороны, независимо от того, где расположен бензобак на его машине. Ведь он знает, что заправочный шланг у колонки длинный.  Швейцарец знает тоже, но будет стоять в очереди, пока не подъедет с «правильной» стороны. «А разве так можно?» -  искренно удивится он, увидев, как «наш» протягивает шланг через весь багажник, чтобы достать пистолетом до бака на дальнем крыле автомобиля.

Наш человек очень любит дни, когда местное население выставляет на выброс разные ненужные в хозяйстве вещи. Это им не нужные. А «нашему» порой перепадают ценные находки. Зашкурить, отшлифовать, покрасить, залакировать – вот и новый секретер получается или комод. На зависть соседям и на радость супруге.

Правда, иногда случаются казусы. В Швейцарии, если при доставке товара на дом хозяев не оказывается на месте, его зачастую оставляют перед входной дверью, прямо на улице. Предполагается, что адресат заберет его по возвращении. Наш человек этого предполагать не может и расценивает выставленную вещь как выброшенную за ненадобностью. Даже то, что вещь (допустим, музыкальный центр) находится в запечатанной фабричной коробке, не вызывает у него сомнений. «Вот чудаки эти местные», - удивленно пожимает он плечами и забирает трофей. Конечно, позже во всем разберутся, и товар вернется законным владельцам. Но осадок, как говорится, останется.

Нашему человеку понятно, почему в России ведется недостаточно масштабная борьба с наркопритонами. «Потому что крышуют», - уверенно полагает он. А вот почему швейцарская полиция, зная кто, где и почем продает, бездействует – не ясно. Со швейцарской зарплатой, а также отношением местного населения к законам, крышевание отметается практически сразу, а разъяснения дают сами полицейские – то есть, информированные источники: оставить все, как есть, экономически выгоднее, что арестовывать и содержать под стражей.

Безусловно, страна проживания оказывает огромное влияние на обычного, среднестатистического индивидуума, и прожив достаточно долгое время в Швейцарии, стереотипный «наш человек» постепенно становится не нашим.

Поясним. В кафе заходит русскоязычный посетитель и просит у официанта, (который по виду и разговору на чистом русском, вроде, тоже «наш»), принести двойную порцию капучино. Официант извиняется и замечает, что в одну маленькую чашку двойную порцию кофе налить невозможно: «Разольется всё! Может, две чашки принести?»

Посетитель стоит на своем. Он хочет двойной капучино именно в одной чашке. Официант краснеет, потом бледнеет, но все равно не находит, как осуществить желание клиента. Диалог грозит перерасти в долгий схоластический спор, но наш человек догадывается спросить:
- Есть у вас большая чашка, например, для кофе по-венски?

 После утвердительного ответа следует рекомендация:
- А вы возьмите большую чашку и налейте туда двойной капучино. Ничего не разольется.
«Вроде тоже наш», официант растерянно восклицает: «Точно!» И объясняет, словно оправдываясь:
- Я уже долго живу в Швейцарии…

Страна проживания влияет также и на творческих людей. На скульпторов, например. Наш человек поражается: почему в Швейцарии такие странные, зачастую страшные скульптуры (этой теме Нашей Газетой.ch было посвящено уже целое исследование)? И сам же себе отвечает: потому что в стране все слишком хорошо, нет кризисов, санкций и прочих экономико-политических потрясений. А уродливые скульптуры создаются для контраста, чтобы испугать немного благоденствующий народ и внести каплю трагизма в его беспечальную жизнь. Увидел, например, на набережной женевского озера девочку с мордой козы вместо лица и с выменем внизу живота (пока готовился материал, это произведение искусства уже исчезло и прежнего места) или истощенную мужскую фигуру с пустотой вместо туловища – ужаснулся и плечами передернул. Через минуту стряхнул тягостное наваждение и опять почувствовал всю легкость швейцарского бытия.  Причем вполне выносимую.