За двадцать четыре года работы в тюрьмах кантона пастор узнал о темной стороне человеческой натуры если не все, то гораздо больше тех, чья трудовая жизнь проходила в атмосфере комфортного офиса.
В интервью газете Le Matin он признался, что слишком долго боролся с чрезмерными мерами безопасности, чтобы хоть немного очеловечить исправительные заведения. Потратив много времени и сил, священнослужитель с сожалением отметил, что мало чего добился.
Конечно, законопослушное население хочет большей безопасности, и его мнение давит на администрации тюрем. Однако такое давление существует не всегда, и порой заключенные получают короткие «передышки», во время которых руководство действительно заботится об их человеческих потребностях.
Филипп Косандэ выразил мнение, что реинтеграции осужденных в общество по окончании срока нельзя добиться, если все «туже закручивать гайки». Зачастую это вызывает обратную реакцию.
Для примера священник рассказал историю Клода – мелкого правонарушителя, который воровал мелочь в прачечных. Его все знали по имени, так как он часто попадал в тюрьму на несколько месяцев за свои «проказы».
В середине 2000-х годов Клод, страдающий от психического расстройства, попал в тюрьму строгого режима, где провел несколько лет. От происшедшего с ним он стал полупомешанным, похудел со своих обычных 120 килограмм до 80-ти, а его камера напоминала грязный сарай. Сегодня Клоду – 54 года, он вышел из заточения благодаря сочувствующим людям, которые всегда верили в его исправление, и проходит курс терапии.
При этом пастор не утверждает, что раньше тюрьмы были гуманнее. Он начал свою «тюремную» карьеру в одном из учреждений Веве, которое было устроено «на старый лад». Толстые стены, луч света, падающий в небольшое окно, и 25 заключенных, которым почти нечем было заняться и которые проводили большую часть времени в камерах.
Косандэ напомнил, что тюрьмы – зеркало общества. В некоторых швейцарских пенитенциарных учреждениях среди заключенных все больше встречается иностранцев, а также психически неполноценных, которым не место в тюрьме. «Глядя на это, у меня складывается впечатление, что государство нашло единственный ответ: применять все более жесткие меры безопасности». А это, по мнению священника, приводит к утрате гуманности.
В подкрепление своих слов Филипп Косандэ привел пример: сооружение новой колонии в коммуне Орб (кантон Во). В первоначальном плане постройки две трети из 80 камер предполагалось сделать камерами открытого типа, но очень скоро это намерение изменили с точностью до наоборот. Также в плане сперва предусмотрели камеры и системы безопасности, и лишь потом задумались о том, где будут помещаться социальные работники и психологи. «Например, вы просите зубочистку, а вам отвечают, что в целях безопасности нужно заполнить специальный формуляр».
Хорошая новость в том, что должность тюремного священника значительно эволюционировала. Когда пастор начинал свою работу в 1990-е годы, руководство тюрьмой осуществляли директор и духовник. «Мы делали все: были социальными работниками, психологами, доверенными лицами». Позднее была введена должность «социальный работник», и работа священника сегодня является «духовной» на 85%. «Мы выслушиваем заключенных независимо от совершенных ими преступлений и их вероисповедания. Мы храним секреты, мы – не полицейские, не судьи и не охранники».
Духовнику приходилось говорить и с опасными заключенными – если они того хотели. Однажды в Веве его здорово напугали. Заключенный, пойманный на торговле наркотиками в тюрьме, был взбешен, и заявил священнику, что вся вина – на нем, и что он совершенно бесполезен. «Я ответил ему, что он прав, добавив, что он, вероятно, очень страдает, и мы могли бы об этом поговорить. Мои слова его успокоили, а я уж было подумал, что получу взбучку».
Сегодня священник начинает служение в одном из городских приходов Лозанны.
