Николай Михайлович Карамзин и его таинственный женевский почитатель |Nikolaï Karamzine et son mystérieux admirateur genevois

В центре старого города Женевы, на Grand-Rue, то есть на «Большой», когда-то центральной улице тех времен, когда еще не были снесены старинные городские укрепления, на доме под номером 14 размещена мемориальная доска в память о Николае Михайловиче Карамзине. Надпись по-французски гласит: «Николай Карамзин, знаменитый русский историк и писатель, жил в этом доме со 2 октября 1789 г. по 1 марта 1790 г.». И действительно, зимой 1789−1790 годов Н. М. Карамзин провел в этом доме, номер которого в конце XVIII века был иным − 17, несколько месяцев («Не помню, писал ли я к вам, чтобы вы адресовали письма свои à la Grande Rue, № 17,» ‒ уточняет Русский Путешественник своему корреспонденту). Здесь он снимал у некоей мадам Лажье описанную в тех же знаменитых «Письмах русского путешественника» комнату: «За десять рублей в месяц я нанял себе большую, светлую, изрядно прибранную комнату в доме, завел свой чай и кофе; а обедаю в пансионе, платя за то рубля четыре в неделю. Вы не можете вообразить себе, как приятен мне теперь новый образ жизни и маленькое заведенное мною хозяйство!».

Грядущее в этом году 250-летие со дня рождения великого историка пробудило интерес ко всему, что связано с его именем. И история карамзинской мемориальной доски в Женеве оказалась поистине детективной, наполненной загадками.

О том, что Н. М. Карамзину в Женеве, важной точке в его передвижениях по Европе, установлена памятная доска (кстати, интересно было бы узнать, установлены ли где-нибудь еще на маршруте Путешественника подобные доски?), на родине историка не ведали. Но самое поразительное, что, даже находясь в самой Женеве, докопаться о том, кто, когда и по какому случаю ее разместил, оказалось так же трудно, как если бы вы пребывали на берегах Волги или Невы.

Автор провел полномасштабное исследование о памятной карамзинской доске, попутно выяснив, каким образом в городе Женеве вообще можно установить какую бы то ни было мемориальную доску. Действия, которые следует предпринять, сильно различаются, если речь идет о частном или о муниципальном владении. В первом случае, все переговоры должны идти только с владельцами здания, которые единолично решают все вопросы об установке (по такому же принципу работает российский проект «Последний адрес»). Городские власти могут вмешаться только в случае, если размещаемый ‒ хоть и на частном владении, но в публичном пространстве ‒ текст будет содержать какую-то недозволенную законом информацию (оскорбления по расовому или национальному признаку, порнографию и т.п.). Если хозяева технически не в состоянии самостоятельно установить доску или, что для властей равнозначно, вывеску, рекламный стенд и т.п., на помощь приходит Service du génie civil / Гражданская инженерная служба. В ведение этой службы входит проверка того, чтобы устанавливаемый объект (досок это, само собой, в меньшей степени касается, но вот стендов или вывесок вполне) не мешал, например, движению пешеходов и транспорта.

Если же памятная доска устанавливается на муниципальном владении, то все решается на уровне Административного совета, законодательного городского органа, который выносит соответствующее решение и, если надо, проводит вместе с городским правительством официальную церемонию открытия.

Итак, первым делом автор этих строк выяснил, что дом под номером 14 является частным владением и пребывал таковым и в карамзинские времена. Сейчас это совладение: в земельном реестре Женевы у дома значатся 27 собственников, как физических, так и юридических лиц ‒ надо понимать, владельцев квартир и расположенного на первом этаже кафе-бара. Представляет их интересы компания по недвижимости, вернее, две: первым этажом, т.е. кафе-баром, ведает «Комтуар Иммобилье», а всем остальным зданием ‒ «Режиссёр дю Леман». Причем до начала 2012 года первая компания ведала всем зданием. После запросов и встреч в обеих фирмах выяснилось, что ничего по установке доски в архивах ни там, ни тут не имеется, что, согласитесь, весьма странно. Выяснилось также, что примерно до 1988 года зданием владели не хозяева квартир, а некая компания по недвижимости «Гранд Рю Гранж», но она прекратила свое существование в 2003 году, и архивов ее тоже не сохранилось.

Ничего по истории доски не оказалось и в Инженерной службе ‒ это значило, что владельцы установили ее самостоятельно, без технической помощи города. Наконец, первую зацепку дали в Службе безопасности и общественного пространства (как раз там доска и ее содержание проверялись на благонадежность): в их реестрах остался след, что какое-то решение по установке принималось в январе 1983 года. Но какое точно решение принималось и, главное, по чьему ходатайству, оставалось неизвестным. Одно было хорошо: прояснилось примерное время установки доски. По ее внешнему виду и без этого можно было определить, что она не очень старая ‒ не XIX века и не начала XX-го точно. Но автор этих строк уже мог лицезреть ее при первом своем приезде в Женеву осенью 1989 года, кстати, по забавному совпадению, ровно двести лет после Карамзина. И не к этому ли юбилею была приурочена установка доски?

Наконец, после двух месяцев поисков, совместными усилиями Государственного архива Женевы и архива городского Департамента строительства были отысканы дополняющие друг друга письма, которые пролили свет на историю доски.

21 ноября 1982 года в Государственный архив написал некий Леонид А. Гран. Он напоминал о пребывании в доме № 17 знаменитого историка и писателя, выражал желание установить там мемориальную доску и спрашивал, под каким номером этот дом существует сейчас и в какую инстанцию он должен обратиться за разрешением. Архив ответил через месяц, накануне рождественского перерыва, сообщил нынешний номер дома, дал адреса Службы расследований и надзора (ныне Служба безопасности и общественного пространства) и уже упоминавшегося тогдашнего владельца «Гранд Рю Гранж». 17 января 1983 года компания по недвижимости «Крамер», представитель владельца, сообщила в Административный совет о своем согласии на установку доски, проект которой Гран им успел представить. 31 января 1983 года Административный совет ответил, что возражений не имеет. Так как все происходило в частном владении, ни в архивах различных служб, ни в архивах женевских газет о точной дате установки, которая, видимо случилась тогда же, в первой половине 1983 года, никаких данных, к сожалению, нет.

Кем же был Леонид Гран? Обрывочной информации о нем вроде бы много, в Женеве продолжают жить люди, которые его помнят, но не все остается ясным. Никакого портрета этого таинственного почитателя Карамзина, пусть даже на групповой фотографии, найти так и не удалось. В приводимых ниже биографических сведениях слова «вероятно» или «наверное» будут, к сожалению, появляться очень часто.

Фамилия «Гран» вполне могла встречаться в России, однако в нашем случае она не была исконной. Свою фамилию наш герой изменил в эмиграции, подтвердил эту перемену при натурализации в Соединенных Штатах, а при рождении в Санкт-Петербурге 2 сентября 1910 года (по какому стилю, неизвестно) его, вероятно, звали Леонид Александрович Клачкин или Клячкин ‒ все встречавшиеся автору написания были сделаны латиницей, и восстановить подлинную орфографию пока невозможно. Отца Леонида в сохранившихся в Женеве документах писали почему-то на венгерский манер «Шандор», то есть Александр, а мать звали Фанни Златогорова. Во времена революции и гражданской войны семья каким-то образом оказывается в Китае, и в 1934 году 23-летний «Леонид Арнольд Гран», бывший русский подданный, окончательно покидает Шанхай и переезжает в Америку, где с 1929 года он уже обучался социальным наукам в Университете Беркли. (Кстати, полутора веками раньше именно свое 23-летие встретит Николай Михайлович Карамзинна берегу Женевского озера, о чем упомянет в «Письмах»). В Америке же в 1935 году Гран скоропалительно женится на некоей Маргарет Лидерс, но этот первый брак долго не продлится и к 1940 году распадется. В составе американской армии Леонид Гран будет потом воевать на европейском фронте. Дослужится, между прочим, до звания майора. А примерно с 1952 года Гран уже в Женеве, где становится штатным переводчиком-синхронистом в ООН ‒ недаром он свободно владеет английским, русским, французским и немецким языками. Гран активно участвует в жизни русской колонии в Женеве, является прихожанином православной церкви, в течение многих лет состоит в правлении Русского кружка при Женевском университете. Проживал он по адресу avenue Krieg 36 и тут же в Женеве скончался 10 июля 1985 года. Похоронен был на кладбище Сен-Жорж, где много лет спустя, 5 июня 2011 года, обретет последнее пристанище и его вторая жена, Мария Магдалина, урожденная Харгитай / Hargitay, родившаяся 13 октября 1918 года, по происхождению венгерка из Трансильвании, уроженка города Арада. Их единственная дочь, Мария, родившаяся в кантоне Женева 5 июля 1952 года, жила во Франции, где скончается бездетной раньше матери, так что никаких потомков у семьи Гранов не осталось. Все личные вещи и документы, как подтвердил автору этих строк человек, занимавшийся ликвидацией имущества после смерти Марии Магдалины Гран, уничтожены.

История семьи Гран закончилась, но памятная доска в честь Карамзина, установленная на Гранд Рю по влечению души Леонида Грана, остается памятником не только Николаю Михайловичу, но и его таинственному женевскому почитателю.