Борьба красной и белой розы в Невшателе |La lutte entre la Rose rouge et la Rose blanche à Neuchâtel

Красив закат весенней порой над Невшательским озером – еще столетия назад, наверное, люди вот так же любовались пурпурным сиянием над тихими лазоревыми водами. В воздухе разлито блаженное спокойствие, умолкли птицы, цветы источают нежный аромат. Зазвучал колокол над дворцовым собором – даже сюда, на берег озера, доносится благовест. Долго ли ему еще звучать? «Четвертый удар, пятый, шестой… Все это кажется счастливым сном, который будет длиться вечность… Если бы это было правдой!»

Так рассуждала молодая женщина, возвращаясь с верховой прогулки в мае 1530 года в свой родовой замок князей Невшательских. Древняя твердыня стоит на высокой скале – отовсюду видны ее гордые стены и остроконечные башни. Здесь прошли счастливые детские годы Шарлотты, единственной и любимой дочери Людовика де Лонгвиля и Иоанны Хахберг. Сколько здесь было пережито, сколько передумано трепетной девичьей порой! Детская идиллия оборвалась слишком рано: в шестнадцать лет Шарлотту выдали замуж за Филиппа Савойского, герцога Немурского, которой был старше ее на 22 года. Знатный жених относился к юной мадемуазель де Лонгвиль почти как отец, баловал нежную невшательскую розу.

У Шарлотты был обычай: когда весной во дворе замка зацветали розовые кусты, она играла с подругами в «белую и красную розу». Каждая срывала по цветку, и девушки соревновались за звание прекраснейшей. Неважно было, какого цвета роза, главное – ее пленительный аромат и совершенство форм. «Мы не будем различать друг друга по цвету лепестков, как это делали два столетия назад наши английские кузены, - провозгласила Шарлотта. – Среди нас будут царить дружба и любовь. Главное – не столько красота внешняя, сколько душевная!»  Филипп, узнав о столь милом обычае, наполнил спальню невесты тремя тысячами роз, уверяя ее, что, если она с подругами подсчитает, сколько его слуги собрали алых и сколько белых венчиков, то убедятся в беспристрастности герцога: здесь ровно полторы тысячи алых и полторы тысячи белых красавиц!

Нежеланный брак оборвался быстро – через пять лет Шарлотта овдовела и, не найдя сочувствия в родственниках покойного мужа, вернулась в родовое гнездо. Но и здесь ее ожидали тревоги: несколько лет назад в Невшатель прибыл протестантский проповедник Гийом Фарель. Его грозные речи склоняли многих жителей к новой вере, а мать Шарлотты, вдовствующая княгиня Невшателя Иоанна, оставалась верной Риму. «Долой идолопоклонство! Уничтожить изображения святых! Отменить мессу! Выгнать священников из города!» Такие крики раздавались под стенами замка все чаще и чаще. Кто прав, кто виноват?

Сегодня вечером на приеме в замке ожидаются гости из Франции: они расскажут, что творится при дворе короля Франциска. Что думает о реформированной вере покровитель искусств и поклонник Леонардо да Винчи?

Невшательский замок невелик, но Иоанна де Лонгвиль постаралась со вкусом обставить парадные залы, пригласив лучших скульпторов и художников Флоренции и Милана. Быть ее гостем – большая честь, будь то для скромного провинциального дворянина или французского принца крови. Шарлотта великолепно играла на клавесине, ее скульптуры, вышивки и акварели украшали сапфировый зал, она бегло говорила на пяти европейский языках и изящно танцевала менуэт: родители не поскупились на ее образование.

Майским вечером в сапфировой гостиной было оживленно: пять французских графов, два герцога, четыре пэра со своими приближенными благосклонно слушали Иоанну, с интересом рассматривали картины ее дочери, отпускали шутки.

«Реформация наступает, положение усугубляется во многих европейских королевствах, дорогая княгиня, - рассуждал герцог Лотарингский. - Поверьте, не только у вас бунтуют подданные, которые охотно слушают проповедников, обещающих им манну небесную, чуть только те перестанут посещать воскресную мессу и почитать святых… Цель реформаторов иная – подрыв королевской власти, монаршего престижа, захват национальных богатств. Не спорю, в Ватикане давно пора многим потесниться, власть, знаете ли, разлагает. А нашим прелатам следовало бы в первую очередь задуматься о реформах – пока это не сделали за них торговцы и горожане».

Клавесин продолжал издавать чарующие звуки под нежными пальцами Шарлотты. И грустно, и трогательно было смотреть на юную вдову, во цвете лет облачившуюся в белое траурное платье.

«Всему виной – слабохарактерность короля Франциска, - зашептал на ухо Иоанне бретонский герцог де Роган. – Сначала нашего поклонника гуманистических идеалов не пугала Реформация, для него проповедники были учеными и философами! Потом он поддался требованиям Сорбонны и иезуитов и стал казнить еретиков. Теперь он заступился за творения Маргариты Ангулемской – стыд и позор! Что может быть хуже столь непоследовательной политики?»

«Нам здесь сложнее, дорогой герцог! – пожаловалась гостю княгиня де Лонгвиль. – Под боком Берн, Базель, Цюрих, где реформаторы уже заняли прочные позиции. Говорят, Гийом Фарель пригласил французского проповедника Жана Кальвина в Женеву, где его идеи попадут на благодатную почву. Всем известно, что женевская буржуазия давно хочет вырваться из-под власти Савойского дома, а для этого все средства хороши. Да и Генрих Английский вот-вот порвет отношения с папой римским, который не дает благословения на его развод с Екатериной Арагонской… Как ужасно, что религиозные догматы используют в политической борьбе! Если монархи так мало ценят свою религию, то что будет с простым народом? Они и вовсе потеряют всякую веру…»

Внезапно клавесин смолк, Шарлота закрыла ноты. К ней подошел скромный молодой человек в черном камзоле из свиты герцога Лотарингского.

«Здравствуй, Шарлотта!» - тихо сказал он.

«Здравствуй, Анри!» - чуть слышно отвечала она.

Они долго всматривались при свете свечей в лица друг друга. Все гости были заняты беседой, молодые люди удалились к нише у окна: тяжелые бархатные занавеси наполовину скрывали их от окружающих.

«Годы супружества ничуть тебя не изменили: все тот же дерзкий взгляд, все та же внутренняя убежденность…» - слегка насмешливо обронил гость из Лотарингии.

«И ты все тот же: ирония в речах, высокомерие во взгляде…»

Несмотря на холодный прием, Шарлотта была взволнована новой встречей с сыном дворцового врача, который разделял ее детские забавы, с которым она обежала все окрестные поля и леса, взбиралась на холмы, скакала во весь опор вдоль озера. Дети, а потом подростки, они вместе встречали восходы и закаты, так что не заметили, как дружба переросла в любовь. Именно Анри придумал игру в красную и белую розу: он всегда подстраивал так, чтобы Шарлотте достался самый красивый цветок.

«Я хочу каждый день просыпаться и видеть твои черные кудри, рассыпавшиеся по шелковой подушке, я хочу каждое утро срывать в саду алую розу и украшать ею твои косы, моя королева!» - сказал как-то княжеской дочери сын врача. В тот же день ко двору прибыли посланники герцога Савойского: судьба Шарлотты была решена. А на следующее утро бедняк Анри исчез. Отправился искать счастья при дворе французского короля. «Верь мне, душа моя, я стану богаче герцогов и графов, будущее принадлежит ученым людям, а не тем, кто гордится своей родословной и фамильным замком!», написал он в записке своей любимой.

Шарлотте не хватило мужества ждать, да и никто не предоставил бы ей отсрочки… Могущественный Филипп Савойский затмил благородного, но бедного и незнатного доктора. И вот теперь она снова стала свободной. Но чего ожидать от надменного француза, который хоть и присягал на верность народу, в душе всегда завидовал титулам и богатству аристократов? Нет худших угнетателей, чем вчерашние рабы.

«Шарлотта, я приехал сюда за тобой! – послышался страстный шепот в полумраке сапфировой гостиной. – Мои таланты по достоинству оценил герцог Лотарингский, я разбогател, стал не только его придворным врачом, но и главным советником. Душа моя, над Невшателем сгущаются сумерки: не сегодня-завтра горожане и солдаты под влиянием новых идей захватят придворный собор. Они хотят сжечь все иконы и разбить статуи. Твоя мать решила остаться, несмотря на все наши уговоры: она не покинет надгробия предков и этот город, ставший ей родным. Говорит, что невшательцы – как дети, не понимают, что творят. А она – их мать и должна разделить с ними их судьбу».

«Жизнь моей матери в опасности?» - ужаснулась Шарлотта.

«Воздайте кесарю – кесарево, а Богу – Божье: это все, что можно сказать… Не надо путать веру и мирские интересы. Жизнь не заканчивается в Невшателе, Шарлотта. За его пределами – целый прекрасный мир. Мы живем только один раз и жить надо так, чтобы потом мы смогли дать отчет перед Богом за свои поступки. Люди обезумели от погони за наживой и ожесточились от религиозных споров. Если счастливых в этом мире станет на два человека больше, значит, мы поможем человечеству стать лучше… Моя роза сегодня – алая. Это символ счастья, жизни, любви. А твоя роза – белая, под цвет вдовьих одежд. Если завтра утром в твоем окне будет висеть красный шарф, я пойму, что ты выбрала жизнь, а не медленное умирание в сени родового замка. Я буду ждать тебя на опушке Валанженского леса».

Анри поклонился, резко повернулся и скрылся среди гостей. В сапфировой гостиной еще долго не смолкали тревожные разговоры. А когда гости разошлись по своим покоям, в спальнях княгини Невшательской и герцогини Савойской еще долго не гасли свечи. Наутро следующего дня в окне Шарлотты красовался алый платок.