Автор: Надежда Сикорская, Женева, 23.08.2016.
Таким запомнили Эрста Неизвестного его друзья-шестидесятники
Мало кто вспоминает сейчас, что второй, зарубежный этап жизни выдающегося скульптора, определяемого Википедией как «скульптора русско-американского», начался в 1976 году в Цюрихе. А в Женеве одно из его творений украшает парк, прилегающий ко Дворцу наций.
|Peu de gens se souvient encore, que la deuxième phase de la vie d’un grand sculpteur, classé par Wikipedia comme « russo-américain », a commencé en 1976, à Zurich. Le parc Ariana près du Palais des Nations à Genève, abrite son œuvres Centaurus.
Летом, в период отпусков, позволяешь себе хоть на несколько дней открываться от новостной ленты. Делать это нельзя, ведь потом с удивлением обнаруживаешь, что пропустил нечто важное. В данном случае, важное и прискорбное. 9 августа в возрасте 91 года в Нью-Йорке скончался Эрнст Неизвестный, еще один поначалу непризнанный на советской родине гений, с огромным опозданием обласканный нынешней властью. Лучше поздно, чем никогда? Справедливость восстановлена? Может быть.
По невероятной случайности – хотя существуют ли случайности? – мы узнали печальную новость, когда решили уточнить в Интернете один момент в биографии художника. А на это нас, в свою очередь, натолкнул роман Василия Аксенова «Таинственная страсть», который вышел в России в авторской версии и которым мы зачитывались последние дни. В чудесно-ностальгическом романе этом, посвященном 1960-м и шестидесятникам, фигурирует, под именем Генри Известнов, и Эрнст Неизвестный, к тому времени уже маститый скульптор, по возрасту старше большинства действующих лиц. Прежде чем рассказать, в каком контексте он там появляется, напомним очень кратко, откуда появился и как формировался этот человек, за свою долгую жизнь ставший свидетелем многих исторических событий.
Эрнст Неизвестный родился 9 апреля 1925 года в Свердловске (теперь Екатеринбург) в семье врача Иосифа Неизвестного и поэтессы Беллы Дижур. Рано обнаружив его способности, родители отдали мальчика в школу для художественно одаренных детей. С 1939 по 1942 годы он участвовал во Всесоюзных конкурсах детского творчества, где его работы регулярно отмечались. В августе 1942-го, приписав себе лишний год, Неизвестный был призван в Красную армию и направлен на обучение курсантом в 1-е Туркестанское пулемётное военное училище, а затем, в чине младшего лейтенанта, - в действующую армию в подразделения воздушно-десантных войск на только что сформированный 4-й Украинский фронт. Принимал участие во многих боевых операциях, в том числе, в штурме Будапешта. В конце Великой Отечественной войны, 22 апреля 1945 года, в Австрии, был тяжело ранен: три межпозвоночных диска выбито, семь ушиваний диафрагмы, полное ушивание легких, открытый пневмоторакс. По имеющейся информации, Неизвестный был объявлен мёртвым и посмертно награждён орденом Красной Звезды, который был ему вручен через 25 лет, и медалью «За отвагу». После ранения три года ходил на костылях, жил с перебитым позвоночником, кололся морфием, борясь со страшными болями, даже стал заикаться.
После войны недолго преподавал черчение в Суворовском училище в Свердловске, обучался в Академии художеств в Риге, а затем в Московском художественном институте им. В. И. Сурикова (мастерская Матвея Манизера), параллельно посещая занятия и на философском факультете Московского государственного университета. (Как легко можно видеть из его работ, его представления о познании мира выходили далеко за рамки научного коммунизма!). После окончания учебы вступил в Союз художников СССР. А вскоре после этого произошел инцидент, ставший, думаем, поворотным в его жизни и великолепно, самым подробным образом, описанный в романе Василия Аксенова, бывшего свидетелем событий.
Наши просвещенные читатели помнят, конечно, что одним из сигналов перехода от кратковременной «оттепели» к затяжной стагнации в СССР стала безобразная сцена, имевшая место на проходившей в 1962 году в Манеже выставке, посвященной 30-летию МОСХа, которую почтил своим присутствием Никита Сергеевич Хрущев. Из-за этой сцены, а может, благодаря ей, это уж как посмотреть, все опубликованные на западе некрологи отмечали, что Неизвестный был художником, давшим отпор всесильному генсеку.
Согласно Аксенову, тогдашний вождь был возмущен представленными в экспозиции небольшими версиями будущих гигантских фигур Неизвестного. Автора, как водится, призвали к ответу. И тут мы с удовольствием приводим описание последующего словами Василия Павловича.
«Генрих Известнов пробрался среди высокопоставленных и предстал перед вождем. Он приготовился было к рукопожатию, но вождь руки ему не подал. Смотрел на скульптура исподлобья, хотя было видно, что тот ему фактурно понравился. Крепыш нашего роста, в нормальном человеческом костюме с галстуком, неплохие зенки, живые, едва ли не горячие, как будто готов к бою. Не понравилась только тоненькая полоска усов под бульбоватым носом; что-то не наше в этих усиках просвечивало. «Ну что, товарищ Известнов, пока что не-Известнов, как вы мне, невежде, можете объяснить эти ваши кучи… ммм… эти ваши загогулины с крючками? Ну вот про эту, скажем, кучу… ммм… с загогулинами, про эту раздерганную лягушку что вы можете сказать?»
- Эта композиция, товарищ Хрущев, называется «Раздавленный взрывом», - с полной уверенностью в своей правоте сказал Генри.
- Что это значит? Я не понимаю! – петухом вскинулся вождь. Самоуверенность так называемого скульптора вдруг взбесила его. От визуальной симпатии не осталось и следа. Генри усмехнулся. Осмелился усмехнуться прямо в лицо вождю.
- Для того чтобы полностью понять идею композиции, надо самому однажды испытать взрыв, - четко произнес он.
-Что ты хочешь? – Хрущев приблизился вплотную и взял Генриха Известнова за пуговицу. – Ты хочешь сказать, что на себе испытал действие взрыва?
- Так точно, товарищ Хрущев, - весело подтвердил Генри. – Во время боев в Померании в составе Третьего Белорусского фронта я был сам раздавлен взрывом. Практически я был просто-напросто убит, но, к счастью, в армейском госпитале какие-то неизвестные мне хирурги собрали меня по кускам. Что касается всей моей экспозиции, то для глубокого понимания ее идей и средств выражения зритель, конечно, должен обладать определенной художественной подготовкой, товарищ Хрущев.
Вождь молчал, ему не хотелось признаваться в отсутствии художественной подготовки. Он был поражен самообладанием этого скульптора, некогда раздавленного взрывом.»
Нужны ли еще штрихи к этому портрету? Пожалуй, один. В полном соответствии с логикой советских парадоксов, давно схваченной Михаилом Жванецким, после смерти Хрущева, не пожелавшего подать скульптору руки и назвавшего его искусство «дегеративным» (термин, как известно, придуман не им), именно Неизвестного члены его семьи попросили создать надгробный памятник бывшему советскому лидеру!
А 17 июня 1973 года, после известной договоренности между Никсоном и Брежневым, Эрнст Неизвестный, которого уж точно нельзя было обвинить в недостатке патриотизма, подал документы на выезд в Израиль. 10 марта 1976 года, после трёх лет в отказниках, скульптор покинул Советский Союз и приехал в Цюрих. Этот исторический момент брожения значительной части советской интеллигенции («ехать – не ехать») и конкретное решение Неизвестного также присутствуют в романе Аксенова. «В этих пунктах и центрах бывшие советские «деятели культуры» принимали решения о конечных пунктах назначения. … Генри Известнов направился в Швейцарию, так как там, в Лозанне, один из гостей его мастерской на Трубной площади собирался устроить выставку его рисунков». Если верить Аксенову, Неизвестный сразу откликнулся на «договоренность в верхах», заявив, что уедет первым. Его потрясенные младшие товарищи припомнили тогда, что еще в 1950-х он посылал на три известных буквы «смрадную революцию». «Никому тогда в самых дерзких мечтах не приснился бы отъезд, между тем он такие проклятия кричал, ставя под угрозу весь свой уральский исток. … откуда такая дерзостность взялась? Казалось бы, бесконечные аресты и расстрелы отцов должны были породить рабов, а вместо этого появились парни с поднятыми воротниками; террор детерминировал протест», - пишет Аксенов.
Недолгое пребывание Неизвестного в Швейцарии (в 1977-м он окончательно перебрался в США) отмечено созданием бронзовой головы Дмитрия Шостаковича, которую Мстислав Ростропович подарил Центру искусств имени Кеннеди в Вашингтоне, где она хранится и поныне.
После начала перестройки и всех связанных с ней преобразований Эрнст Неизвестный часто бывал в России других странах бывшего СССР. Здесь им были созданы такие работы, как памятник жертвам Холокоста в Риге и памятник жертвам сталинизма в Воркуте, композиция «Древо Жизни» в Москве, монумент «Дружба детей мира» в «Артеке», памятник Андрею Сахарову. По его эскизам создан главный приз Всероссийского телевизионного конкурса ТЭФИ — статуэтка Орфея. А также приз российской независимой премии «Триумф» — статуэтка «Золотой Эльф», и призовая статуэтка народной премии «Светлое прошлое» в виде символического изображения Кентавра, которая вручается в Челябинске знаменитым южноуральцам.
В 1996 году Неизвестный закончил своё монументальное (высотой в 15 метров) произведение «Маска скорби», посвящённое жертвам репрессий в Советском Союзе. Эта скульптура установлена в Магадане.
В декабре 1997 года скульптура Эрнста Неизвестного «Великий кентавр» была передана правительством Российской Федерации в дар Европейской штаб-квартире ООН – подробнее об этой истории вы можете прочитать в публикации Нашей Газеты. Последним его творением стал памятник Сергею Дягилеву, установленный в Перми в 2007 году.
Политизация швейцарских университетов продолжается
Результаты референдума 24 ноября
LVMH, Hermès, Sandoz
Роль ТНК в жизни Швейцарии
Швейцарские рестораны с интересной историей
Русская грязь и русский секс на женевской сцене
Kirill Buketov августа 23, 2016