Швейцарские дни Шаляпина. Часть первая. | Fédor Chaliapine en Suisse. Partie 1.
Считалось, что у гениального русского певца Федора Ивановича Шаляпина был очень сложный, если не сказать плохой характер. И работать с ним было тяжело, и с людьми он не уживался, а уж дружить и вовсе не умел. Но так ли это? Действительно, когда дело касалось главного в его жизни – его работы, он требовал многого, и не только от окружающих, но прежде всего от самого себя. И друзья у него были, да еще какие: Дмитрий Андреевич Усатов, его первый и единственный учитель; Савва Иванович Мамонтов, основатель Московской Русской частной оперы, в театре которого он стал тем великим Шаляпиным, которым впоследствии восхищался весь мир; Сергей Васильевич Рахманинов, боготворивший певца и помогавший ему всю жизнь, до последних его дней.
С Усатовым Шаляпин познакомился в 1892 году, в Тифлисе. Вот как сам Федор Иванович вспоминал этот день: « В день отъезда из Тифлиса я вдруг решил: «Пойду к Усатову! Чем я рискую?»... Он пригласил меня в зал, сел за рояль и заставил сделать несколько арпеджий. Голос мой звучал хорошо. «Так. А не поете ли вы что-нибудь оперное?» Так как я воображал, что у меня баритон, то предложил спеть арию Валентина (из оперы Гуно «Фауст» - Э. С.). Но когда, взяв высокую ноту, стал держать фермато, профессор, перестав играть, пребольно ткнул меня пальцем в бок. Я оборвал ноту. Наступило молчание. Усатов смотрел на клавиши, я – на него и думал, что все это очень плохо. Пауза была мучительная. Наконец, не стерпев, я спросил: «Что же, можно мне учиться петь?» Усатов взглянул на меня и твердо ответил: «Должно». Сразу повеселев, я рассказал ему, что вот собираюсь в Казань петь в опере, буду получать там 100 рублей; за пять месяцев получу 500 рублей: сто проживу, а четыреста останется, и с этими деньгами я ворочусь в Тифлис, чтобы учиться петь. Но он сказал мне: «Бросьте все это! Ничего вы не скопите! Да еще едва ли заплатят вам! Знаю я эти дела! Оставайтесь здесь и учитесь у меня. Денег за учение я не возьму с вас.». Я был поражен. Впервые видел я такое отношение к человеку...»
Одиннадцать месяцев учился Шаляпин у Усатова. Это было единственным музыкальным образованием, которое он получил за свою жизнь. В октябре 1892 года состоялось открытие организованного Усатовым Тифлисского музыкального кружка. Были поставлены сцены из опер «Борис Годунов», «Опричник», «Русалка». Шаляпин впервые выступал в концертах...
Шли годы. К Шаляпину пришли мировое признание и слава. Но он не переставал помнить об Усатове, со временем переехавшем в Крым, в Ялту, и там скончавшемся летом 1913 года. Федор Иванович был в это время на гастролях и лишь в сентябре смог прийти пришел на могилу учителя, за которой в дальнейшем помогал следить, присылая деньги.
С Саввой Ивановичем Мамонтовым Шаляпин познакомился в Петербурге и очень скоро создатель Частной оперы, один из блестящих режиссеров музыкального театра
пригласил его в свой театр. В театре Мамонтова певец проработал всего три года, но за это время к нему пришла слава, именно там он спел практически все лучшие партии своего дальнейшего репертуара – Бориса Годунова и Ивана Грозного, Досифея и Ивана Сусанина, Мефистофеля и Дона Базилио.
Мамонтов познакомил Шаляпина с работавшими в его театре художниками – В. Серовым, Дм. Поленовым, М. Врубелем, К. Коровиным. С мамонтовских спектаклей зародилась дружба певца с К. С. Станиславским. Шаляпин словно губка впитывал в себя все то, чему его учили Мамонтов и его друзья-художники. Однажды, сидя за столом рядом с К. А. Коровиным, Савва Иванович, внимательно смотря на Шаляпина, сидевшего с противоположной стороны, сказал художнику: «Смотри, Костенька, как Феденька жрет знания!». Сказанная Мамонтовым фраза очень точно определила отношение певца к тому, что его окружало, к его работе. Когда Шаляпин работал в Частной опере, дирижером и концертмейстером театра был молодой Сергей Васильевич Рахманинов. С этих дней и началась дружба двух гениальных людей России, продолжавшаяся до последних дней жизни Федора Ивановича.
В 1897 году Мамонтов решил отправить Шаляпина за границу, первое путешествие певца в Европу началось в конце мая: Австрия, Швейцария, Франция Германия… Молодой певец пишет Мамонтову восторженные письма, рассказывая о своих впечатлениях. Эту поездку Федор Иванович запомнил на всю жизнь. Пройдут годы, и на двух банкетах, данных после блестательных выступлений Шаляпина в Швейцарии и в Англии, он поднимет тост в память о Савве Ивановиче Мамонтове.
Второй приезд Шаляпина в Швейцарию состоялся значительно позднее, но и это еще не были гастроли по стране. Тогда, в конце сентября – начале октября 1907 года, Федор Иванович отвез двух своих дочерей, Ирину и Лидию, в школу-интернат при монастыре св. Агнессы в Люцерне перед отъездом на первые гастроли в Америке, куда он уезжал с женой, сыном Борисом и его гувернанткой Лелей почти на год.
Вот как вспоминала об этом времени дочь Шаляпина Лидия Федоровна: «...Монастырь св. Агнессы стоял высоко над Люцернским озером. Был он, если так можно выразиться, светским, то есть воспитанницы не готовились в пострижение в монахини, а просто изучали там всякие предметы, как в обычной школе. Были ученицы приходящие, другие жили в интернате. Преподавали в нем исключительно монахини.
Школа разделялась на две группы: протестанскую и католическую. Нас определили к католикам, хотя мы были православные – единственные во всем этом пансионе «благородных девиц». И все монахини и воспитанницы старших классов называли нас “Les petites Russes”.
…Я помню, как Mere Superieur (мать–настоятельница) спросила маму, хочет ли она, чтобы мы посещали католическую церковь. На это мама – сама католичка – ответила, что ни она, ни отец ничего против этого не имеют, ибо всякая церковь хороша.
... Когда мама прощалась с нами, я долго висела у нее на шее, но не плакала. Мы с Ириной уговорились, что плакать ни за что не будем, ибо, если заплачем, тогда совсем раскиснем.
... Вскоре мы освоились с обстановкой в монастыре и даже привыкли к тому, что нас называли по номерам. Да. по номерам, вроде каторжников! Каждая девочка имела свой номер. Например, мой был 72. Иринин – 71. Все белье наше было помечено номерами, туалетные принадлежности, гребенки, щетки, и даже серебряные стаканчики для питья, которые у меня сохранились до сих пор...»
Во второй половине лета 1908 года, после гастролей в Америке, Аргентине и Франции, Федор Иванович с женой заезжают за детьми.
«... Но вот наступило лето, приближался долгожданный день, – вспоминала Лидия Федоровна. – В большую классную комнату входит монахиня и громко вызывает нас:
– 71 et 72 enlevez vos tabliers et descendez au Parloir.
Мы срываемся как сумасшедшие...
...Врываемся в Parloir, посередине которого стоит ПА-ПА! – такой высокий, что, кажется, он упирается головой в потолок. На нем визитка с пластроном, темно-синие брюки в полоску, и стоит он, чуть расставив ноги, руки в карманах. Все это я вижу буквально одну секунду, и вид этот навсегда запечетлевается в памяти, как на фотографической ленте».
В то лето Шаляпин с семьей отдыхали в Швейцарии, ездили по стране, останавливались в Lazo d’Intelvi, что расположено в горах, над озером Лугано...
В первой половине августа 1911 году Федор Иванович вновь путешествует по Швейцарии, откуда пишет письмо А, М. Горькому «Сейчас я скитаюсь по Швейцарии... Прелестны восходы, заходы, туманы, Монбланы и пр., и пр., и...страшно хочется отсюда уехать. Здесь множество русских. Все эти русские очень любят Швейцарию. У нас в Казани даже места с пригорками названы русской и немецкой Швейцарией... К первым числам нашего сентября я должен буду ехать в Питер, и если теперь невозможно будет увидаться, то придется отложить это до будущего года. Сейчас я еду на Lago Lugano к детям и пробуду там до того времени, пока не получу от тебя письма. Вот мой адрес:
Lanzo d’ Intelvi
gr. Hotel Bella Vista
Th. Chaliapin
Марья Валентиновна (вторая жена Шаляпина- Э. С.) благодарит за привет и, в свою очередь, шлет поклон свой и Марье Федоровне (Мария Федоровна Андреева). Дай бог здоровья.
Твой Федор Ш.»
От редакции: Продолжение рассказа читайте в среду 21 февраля.
Ассоциация
