Родион Щедрин: «Путь композитора – это марафон» |Rodion Chtchedrine: "Le chemin d'un compositeur est un marathon"

Сразу признаюсь – с Родионом Константиновичем я знакома давно, если точнее, с рождения. Когда-то, в прошлой московской жизни, мы жили в одном доме на тогда еще улице Горького. Ребенком я могла наблюдать из окна, как из соседнего подъезда выходила практически неразлучная пара – Щедрин и Майя Плисецкая – и шла к гаражу, чтобы потом отправиться  по своим делам. Конечно, тогда я не понимала их значения для мировой культуры, это были просто мои соседи, милые, вежливые люди, у которых всегда находилось для меня ласковое слово.
Потом получилось так, что мы много лет не виделись, но, усевшись за чашкой чая в уютном лобби шале Адриен, самого роскошного в Вербье, начали разговор не с нуля, а словно с того места, где когда-то его прервали.

Наша Газета.ch: Родион Константинович, Вы уже несколько лет подряд приезжаете в Вербье, Вам тут хорошо?

Родион Щедрин: Да! Фестиваль в Вербье уникален. Среди его многочисленных достоинств главным я считаю то, что известнейшие музыканты ходят здесь слушать друг друга – в «нормальной» жизни такое редко бывает, уж не знаю, что их здесь так размягчает.

А правда, что?

Наверное, то, что фестиваль основан на принципе «любишь ли ты музыку», а не «надо ли тебе продвинуться по карьерной лестнице». Люди здесь получают удовольствие от самого процесса музицирования. Директору Фестиваля Мартину Энгстроему удалось создать очень теплую, дружелюбную атмосферу, вот потому все и съезжаются сюда каждый год, хотя добраться не легко. И потом, конечно, великолепная природа, воздух – все это располагает.

У меня такое ощущение, что в последнее время у Вас вообще появилось больше поводов бывать в Швейцарии – Вашу музыку здесь часто исполняют, причем не только в Вербье. В начале этого года, например, мы рассказывали читателям о всемирной премьере Вашего двойного концерта для виолончели и фортепиано в Люцерне, а в программе будущего сезона Женевской оперы стоит Ваш балет «Анна Каренина».

Наверное, так благоприятно сложились обстоятельства, ведь путь композитора – это марафон. Действительно, я всегда с большим удовольствием приезжаю в Швейцарию – здесь чуткая, понимающая публика, прекрасные концертные залы.

Честно говоря, про постановку «Карениной» в Женеве я не в курсе – тут Вы лучше меня осведомлены. Возможно, это следствие успеха, с которым три мои балета были представлены Валерием Гергиевым в начале июля этого года в Метрополитен-опера в Нью-Йорке.

А исполнением «Романтического приношения» в Люцерне Вы остались довольны?

Доволен – это не то слово, я был счастлив! Марта Аргерих и Миша Майский, которым этот концерт посвящен, сыграли просто совершенно, именно так, как я мечтал. Это был великолепный вечер, запись которого, кстати, уже вышла на DVD. А после Люцерна этот уникальный дуэт исполнил концерт  в Италии, Франции и Германии, и на всех концертах, кроме парижского, я присутствовал.

Многие говорят, что не любят современную музыку. Что Вы на это скажете?

Я бы слово «современная» применительно к музыке вообще не использовал. Есть просто музыка – плохая или хорошая – и живущие  в наше время композиторы. Вот ведь известно, что Марта Аргерих никогда не играет «современную» музыку – но согласилась исполнить мой концерт, написанный в 2010 году.

Вы следите за творчеством коллег. Бывают ли приятные сюрпризы?

Конечно, бывают. Вот несколько дней назад здесь, в Вербье, я с большим удовольствием впервые послушал фортепианный квинтет американского композитора Лоуэлла Либермана.

Можно ли научить композиторству?

Знаете, при сегодняшнем уровне развития техники любого можно научить чему угодно. Однако получаемый результат к исконному процессу сочинительства музыки отношения имеет мало.

Конечно, можно научить технике, полифонии, форме, но научить быть композитором – нельзя.

Вы и сами занимаетесь преподаванием, в том числе, даете мастер-классы в разных странах мира. Получался ли из кого-то из Ваших подопечных толк?

Бывали отдельные успешные сочинения, но не могу сказать, что я наблюдал рождение самобытного композитора. Увы!

Я, действительно, раньше давал много мастер-классов, иногда долго, по месяцу. Там ведь какой принцип – Вас приглашают в качестве ментора и Вы сами можете выбрать себе учеников. То есть из кипы полученных партитур отбираете 5-6 , с авторами которых в течение отведенного на мастер-класс времени проводите практически целые дни. Понятно, что отбираете тех, в ком чувствуете потенциал. К сожалению, регулярно получая каталоги разных музыкальных издательств, я ни разу не встретил потом ставших знакомыми фамилий. Хотя в одного юношу, помню, верил очень – но, видно, что-то не получилось.

А почему, как Вы думаете, не получается?

Мне кажется, что наше время неблагоприятно для молодых композиторов. Мир заполнен принудительной музыкой, которая окружает нас везде – на улицах, в магазинах, в лифтах, в ресторанах. Даже в такой элегантном отеле, как петербургская «Астория» приходится просить сделать потише, если нельзя договориться, чтобы выключили совсем. Только в очень дорогих ресторанах можно рассчитывать на Вивальди или Моцарта (смеется). А так – вбивают в головы примитив.

В какой-то степени современные композиторы потеряли слушателей. Частично это произошло из-за огромного влияния, которое приобрело, начиная с 1950-х годов, движение музыкального авангарда во главе с Пьером Булезом. Тогда получилось, что если ты не «записался в авангардисты», то вообще остаешься за бортом.
Впрочем, еще Леонард Бернстайн предупреждал, что музыка и публика разойдутся, как лед на реке.

На Ваш взгляд, сегодня композитору труднее пробиться, чем, например, когда начинали карьеру Вы сами?

Самое трудное сегодня – оставаться самим собой, а не заниматься «самокорректировкой», подстраиваясь под педагога, коллег, критиков, импресарио… Те, кто начинают подлаживаться – ради заказов, записей, прочих благ – губят себя, «забивая» собственную индивидуальность.

С другой стороны, моим коллегам сегодня объективно непросто, ведь надо постоянно заниматься поисками спонсора. Раньше можно было прийти в Союз композиторов и попросить ссуду, даже безвозмездную.

Если уж Вы помянули Союз композиторов, давайте на несколько минут перенесемся в советские времена. Как известно, Вы побывали и одним из руководителей этой организации, и членов съезда народных  депутатов СССР, и при этом я ни от кого не слышала в Ваш адрес плохого слова. В артистических кругах это – редкость.  Чем Вы это объясняете?

Может, Вам просто повезло? Но насчет Союза композиторов – что бы о нем ни говорили, он многим помогал. И уверяю Вас, он мало чем отличался от других подобных организаций. Я вот с 1976 года состою членом Баварской академии искусств, регулярно хожу на их заседания. Ну и что? То же самое: отмечают юбилеи, протежируют своим ученикам, занимаются составлением программ грядущих концертов… Мне кажется, что, после произошедшего в новейшей истории нашей страны очередного перекоса, правда начинает восстанавливаться.

Что же касается моей, так сказать, репутации… Знаете, с возрастом принято задумываться о душе, раскаиваться в грехах. Я готов отчитаться перед Богом – всю свою жизнь я старался никому не делать зла, а наоборот, помогать коллегам, в меру моих возможностей.

Вам бы хотелось родиться в другое время?

На этот вопрос прекрасно отвечает моя жена, которая говорит, что хотела бы жить в 23 веке, так как в прошлом ничего лучшего не наблюдается.

Естественно, нельзя не поговорить о Майе Михайловне. Трудно ли сосуществовать двум таким сильным, талантливым, самодостаточным и реализовавшим себя личностям?

Ну мы же «сосуществуем» вот уже скоро 54 года! Если серьезно, то нам очень повезло – мы оба живем интересами друг друга, радуемся взаимным успехам. Нам вместе комфортно, интересно, мы никогда не скучаем… А если кто-то назовет ее фрау Щедрин или меня мистер Плисецкий – мы не обидимся.

А какую музыку вы вместе слушаете – дома, в спокойные минуты?

Честно Вам скажу – не Веберна. С утра могу включить «Щелкунчика», если не здоровится – очень помогает Моцарт, Бах прекрасен всегда… А вообще на эту тему я Вам расскажу такую историю.

В 1964 году мы проводили лето в Дилижане, в Армении, с Дмитрием Дмитриевичем Шостаковичем и Ириной Антоновной. И однажды Шостакович меня спросил: «Если бы Вы должны были отправиться навсегда на необитаемый остров и могли бы взять с собой только одну партитуру, что бы Вы взяли? Даю 15 секунд на размышления». Я сразу ответил – «Искусство фуги Баха». И задал такой же вопрос Шостаковичу, который назвал «Песнь о земле» Малера.
Такой же разговор состоялся у нас в 1975 году, когда я приехал к нему на дачу в Жуковку за полтора месяца до его смерти – понимая, что приехал прощаться. Я напомнил ему тот наш «тест», и выяснилось, что наши мнения не изменились.

Вы просто на удивление хорошо выглядите, хотя дату Вашего рождения можно найти в любом музыкальном справочнике – в декабре Вам «стукнет» 79. В чем Ваше «средство Макропулоса»?

Да ни в чем, поверьте мне! Раньше много занимался спортом, имел разряды по водным лыжам, виндсерфингу. А сейчас, видимо, приходится все валить на гены.

Вы упомянули, что работаете здесь, в Вербье, над новым произведением. Можете раскрыть секрет?

Нет не могу, никогда заранее не рассказываю. Но работаю я интенсивно, поэтому, если все будет хорошо, секрет сам раскроется уже в начале будущего года.

А в Женеву на постановку «Анны Карениной» приедете?

Если пригласят, то с удовольствием. Вообще, на будущий год у меня масса планов!



Желаю Вам, чтобы все они осуществились!