Троцкий в Швейцарии. Настоящий и фальшивый |Trotski en Suisse. Le vrai et le faux

2 февраля 1905 года женевская полиция, со ссылкой на прессу, рапортовала о лицах, выступавших 26 января в цирке Ранси на Пленпале на «митинге протеста» в связи с событиями в Санкт-Петербурге ‒ речь шла, конечно, о Кровавом воскресенье. Третьим в списке выступавших значился некий «Троцкий». Когда через неделю политическая полиция принялась устанавливать личности ораторов, то об этом самом Троцком, как, впрочем, и о двоих других из шестерых выступавших, она ничего не смогла выяснить: «Дропнер, Троцкий и Владимиров нам неизвестны».

Это, наверное, первое из официальных свидетельств о пребывании знаменитого революционера в Швейцарии. Конечно, Лев Давидович Бронштейн на территории Конфедерации, бывал неоднократно, но, в отличие от Ленина, никогда не жил в ней подолгу, предпочитая Вену или Париж. Так вышло, что как раз на рубеже 1904‒1905 годов Троцкий, будучи корреспондентом «Искры», часто бывал и жил в Женеве, где помещалась редакция. Именно на Лемане будущего второго вождя русской революции застала новость о Кровавом воскресенье. Сам он много лет спустя вспоминал в книге «Моя жизнь»: «23 января [1905 года] утром я вернулся в Женеву с рефератной поездки, усталый и разбитый после бессонной ночи в вагоне […]. Через час-два я зашел в редакцию «Искры». Мартов был взволнован до крайности […]. И он совал мне газету. Я пробежал первые десять строк телеграфного отчета о кровавом воскресенье. Глухая и жгучая волна ударила мне в голову». Вот так и получилось, что никому не известный молодой революционер выступил на женевской сходке.

Первая русская революция и последующая деятельность Троцкого прославили. Это уже было не начало Пятого года, когда никто не знал, кто такой Троцкий. Энергичного агитатора, журналиста и издателя власти стали видеть там, где его никогда не было. В случае с «фальшивым» Ульяновым-Лениным, якобы проживавшим летом 1916 года в шале над водуазским городком Бе, о котором автор рассказывал в своей статье «Швейцарская колыбель русской революции» в печатном №10 «Нашей Газеты», легенда родилась через много лет после реального пребывания в Бе «фальшивого Ленина». А вот оказавшегося фальшивым Троцкого искали и допрашивали в Женеве в 1909 году по горячим следам.

Итак, 16 марта 1909 года в Версуа, на въезде в Женеву, за бродяжничество был задержан некто, назвавшийся Иваном Савельевичем Троцким, разнорабочим, родившимся 29 июня 1878 года в Минске, проездом из Лиона домой в Минск. Из документов у него на руках находилась рабочая книжка, выданная в Вене в сентябре 1905 года, и 7,65 франков наличными. Подозрительно? Если к тому же учесть багаж путешественника, «одна бритва, одна складная трость (одновременно зонт и кинжал) [!], дорожная сумка с разными бумагами», то крайне подозрительно. И полиция заинтересовалась. Худой блондин маленького роста (157 см) никак не походил на Льва Троцкого, но фамилия полиции уже что-то говорила, тем более, что Иван Троцкий вроде бы тоже не был чужд революционной деятельности: он сам признался, что в начале 1906 года участвовал в беспорядках в Одессе. Рассказ его был весьма путан: то он говорил, что в 1906‒1908 годах жил в Одессе, а только потом попал в Вену, а затем в кантон Ааргау и далее в Лион, то упоминал, что в Вене работал аж с 1906 года. Напомним, что с Веной-то Лев Давыдович был как раз очень сильно связан, жил там подолгу.

Бродяга Троцкий был тем не менее полицией отпущен, но почему-то не выслан, как это обычно делалось с подозрительными иностранцами и тем более с иностранцами без документов. В середине апреля он всплыл уже в Цюрихе. Началось новое разбирательство. Подтвердилось, что с марта по декабрь 1906 года Иван Савельевич Троцкий работал в венской кондитерской Штефана Борера на шикарной Марияхильферштрассе. Тот, за которого его вероятно принимали, находился в то время в тюрьме как один из руководителей Петербургского совета и был затем направлен в ссылку. Становилось очевидным, что этот Троцкий ‒ совсем другой человек, что не помешало полиции поместить документы по Ивану Савельевичу в одну папку с документами по Льву Давидовичу. Мало ли что.

Иван Савельевич Троцкий, который в 1909 году со страниц истории, как кажется, исчез бесследно, был одним из многих однофамильцев по псевдониму будущего вождя. Такая фамилия в Российской Империи не просто существовала, а была достаточно распространена ‒ это вам не полностью придуманный искусственный «Сталин». Её носили дворяне и мещане, малороссийские казаки и евреи.

В комментариях историков о том, чьими конкретно именем и фамилией, равно как и по каким причинам именно ими, воспользовался Лев Бронштейн в 1902 году при бегстве из сибирской ссылки, до сих пор существует разнобой. В одних версиях можно прочитать, что некий Троцкий (нигде не упоминаемый по имени и отчеству) был простым надзирателем, а в других версиях ‒ начальником Одесской тюрьмы, и молодой Бронштейн его лично знал. Ряд специалистов считают, что это имя было вписано в паспорт случайно, другие ‒ из куража молодого революционера, третьи уверены, что речь вообще шла об уже готовом паспорте умершего человека. Сам Лев Давидович в своих воспоминаниях сообщал об этом уклончиво: « В кармане - паспорт на имя Троцкого, которое я сам наудачу вписал, не предвидя, что оно станет моим именем на всю жизнь».

Как бы то ни было, даже если архивные документы о революционере не сохранились, личность возможного начальника Одесской тюрьмы проверяется легко, причём даже и не по архивным, а по печатным источникам. Однако число версий растет. В 2007 году вышел подготовленный Российским фондом культуры документальный фильм «Лев Троцкий. Тайна мировой революции». В нём тема псевдонима тоже раскрывалась, причём неожиданно безапелляционно. Создатели фильма заявляли (неизвестно по каким источникам ‒ будем думать, что они подняли что-то новое и неизвестное из российских архивов; автору из Швейцарии трудно проверить), что паспорт принадлежал конкретному человеку, на 1902 год давно умершему, некоему Николаю Платоновичу Троцкому. В фильме показаны страницы из какого-то старого родословного сборника, по шрифту похожего на «Родословную книгу Черниговского дворянства» 1901 года графа Григория Александровича Милорадовича (но у Милорадовича таких конкретно страниц нет) с генеалогией дворян Троцких, известных со второй половины XVII века. Дворяне эти, по одной версии, происходили из Польши, а по другой ‒ из запорожских казаков. Николай Платонович как раз и принадлежал к этому роду. Он родился в 1846 году, а умер в 1890-м и был подполковником Кинбурнского драгунского полка (в воспроизведённой в фильме копии страницы из родословия название полка почему-то значится с опечаткой: «Кинбургского»), то есть не тюремщиком и не жандармом. Интервью в фильме дал, кстати, живущий в Вене потомок рода Троцких, Сергей Сергеевич, который абсолютно уверен, что революционер взял фамилию именно из их семьи. Но при взгляде на даты жизни подполковника возникают законные сомнения: тот был старше Льва Давыдовича на 33 года. Неужто ни у кого из проверявших документы не могло возникнуть сомнения в том, что 56-летний обладатель паспорта (к которым фотографии в те годы не прикладывались) выглядел на двадцать с небольшим?

Кипучая деятельность «настоящего», или если угодно, «главного» (кто из них настоящий!) Троцкого вызывала со стороны полиции всей Европы реальную, а не символическую слежку. В Швейцарии он провёл самое начало Первой мировой войны и возвращался туда не раз, например, на Циммервальдскую конференцию осенью 1915 года. Несмотря на разрешение на пребывание в стране, спокойно выданное в Цюрихе в конце 1914 года под залог в три тысячи франков от швейцарских социалистов, Троцкому, в отличие от Ленина, на месте не сиделось. Он выезжал во Францию, где писал и издавал. В конце 1916 года из Франции Троцкого выслали в Испанию. Вопреки намерениям и ожиданиям Льва Давидовича, Швейцария в визе ему отказала, и Троцкого с семьёй почти насильственно посадили на пароход в Америку ‒ приключения эти увлекательно описаны в мемуарах. В предпоследний день 1916 года из Испании с облегчением телеграфировали в Швейцарский политический департамент (ведомство иностранных дел) о том, что «Леон Бронштейн Троцкий» сел накануне в Барселоне на идущий в Нью-Йорк пароход «Монсерат». Денег у Троцкого не было, и власти оплатили его билет ‒ что не сделаешь, чтобы отправить смутьяна подальше за океан! Поразительно, но, когда пароход был уже в открытом море, из Берна последовало разрешение: «Мы согласны на въезд в Швейцарию Леона Бронштейна Троцкого, просим безотлагательно предупредить начальника полиции Кадикса [до Барселоны Троцкий пребывал в Кадиксе ‒ прим. автора]». Но пароход ушёл. Есть сомнения, что что-либо изменилось бы, если бы полиции удалось снять будущего вождя с парохода. Он бы в конце концов приехал в революционную Россию не на пароходе из Америки, а на поезде из Швейцарии. Что было дальше, знают все. Нью-Йорк и Петроград, Октябрь, Наркоминдел, Реввоенсовет и Наркомвоенмор. Изгнание и скитания. И снова американский континент ‒ Мексика, на этот раз навсегда.