Чему учат в швейцарской школе? |Qu’est-ce qu’on apprend à l’école suisse?

В начальной школе 19 века занятия по истории заключались в основном в рассказывании историй – то ли в шутку, то ли всерьез сообщает пресс-релиз FNS, финансировавшего исследование на тему «Трансформация школьных знаний с 1830 года». Даже если считать такое утверждение небольшим преувеличением, факт остается фактом: школьная программа в разных лингвистических регионах страны претерпела значительные изменения за последние полторы-две сотни лет.

Уроки иностранных языков – французского или немецкого, в зависимости от региона, – изначально вводились по экономическим соображениям. Тезис о национальном единстве как аргумент в пользу изучения второго официального языка стал использоваться позже, выяснили авторы исследования. Школьный французский превратился в тот предмет, каким его знают сегодняшние школьники, лишь со временем. В 19 веке на нем учили лишь читать и писать, и только потом к курсу добавили грамматику и литературу, благодаря чему юные немецкоязычные швейцарцы научились не только красиво излагать свои мысли, но и смогли ознакомиться с произведениями Мольера и Вольтера на языке оригинала.

Занятия физической культурой вошли в школьный курс по политическим и военным мотивам и остаются частью национальной программы и по сей день. Интересно, что в отличие от уроков рукоделия для девочек, которых готовили быть хозяйками и хранительницами домашнего очага с детства, аналогичные «трудовые» дисциплины для мальчиков стали обязательными лишь в конце 19 века – таковы были последствия экономического кризиса. Давно из расписания средней школы исчезла некогда популярная стенография, а полноценный курс «гражданской сознательности» вводился, да и то временно, только в Тичино, хотя разговоры о его необходимости не утихают с 1870 года.

«Оглянувшись назад, можно констатировать: то, что должно преподаваться и изучаться в школе, не всегда было тем, что мы сегодня считаем естественным. Система школьного образования в конечном счете – результат нормативных преобразований, которые можно понять только в историческом и социальном контексте», – подчеркивает профессор Цюрихского университета Люсьен Крибле, возглавляющий проект.

Изменения коснулись не только списка обязательных предметов, свидетельствуют старые школьные учебники и учебные планы десяти кантонов, охваченных исследованием. Развитие естественных наук оказало немалое влияние на систему образования конца 19 века. «Новые открытия принесли новые знания в школу в 19 и 20 веках. Дополнительные часы, посвященные естественным наукам, были добавлены в существующее расписание и «утяжелили» школьную программу. Одним из последствий этого стали споры о чрезмерной нагрузке на учеников», – говорит Люсьен Крибле.

Связь школы с наукой еще больше укрепилась в период с 1960 по 1980 годы, когда в программе, в дополнение к истории, языкам, литературе, математике и другим обязательным предметам, появились социальные дисциплины – психология и другие. Изменилась и роль специалистов, принимающих решения о необходимости изучения в школе того или иного предмета: «Если раньше школьные инспекторы и директора определяли, что именно нужно изучать и как, то теперь стали больше прислушиваться к ученым и самим преподавателям». Приблизительно в то же время начали развиваться дидактические методы обучения.

Исторический анализ учебных планов свидетельствует о том, что школа выполняет фундаментальную социальную роль. В этом контексте система обязательного образования является частью постоянного процесса непрерывных изменений и преобразований. Необходимость этого подтверждается и современными дебатами, возникающими, например, на тему изучения иностранных языков: в одних кантонах часы второго национального языка сокращают в пользу английского, в других решают вводить его в школьную программу позже, ссылаясь на загруженность младших школьников (причем этой проблеме, оказывается, уже несколько десятков лет!). Кстати, в исследовании FNS говорится, что научной базы, позволяющей определить, какой иностранный язык лучше изучать первым, не существует. Следовательно, ответ на этот животрепещущий вопрос зависит только от исторического контекста, а также требований общества и политиков.