Анонсируя шестой выпуск фестиваля Annecy Classique Festival, проводимого при активном личном участии и щедрой финансовой поддержке фонда AVC Charity Foundation, созданного российским предпринимателем Андреем Чеглаковым, мы упомянули переезд основной программы из церкви св. Бернадетты в Bonlieu Scène National. Упомянули вскользь, в качестве практической информации для читателей. И только добравшись до Анси 29 августа, поняли, насколько эта перемена места знаменует новый этап в развитии фестиваля, способный вывести его на качественно иной уровень.
Завсегдатаи Annecy Classique Festival помнят, конечно, как страдали мы от жары в церкви, как неудобно было сидеть на деревянных скамейках, как трудно парковаться. Теперь ситуация кардинально изменилась: в Большом зале (одной из трех площадок театра, открывшегося в этом году после нескольких лет реставрации) - 909 удобных мягких, дополнительные 16 мест зарезервированы для инвалидных колясок, а рядом – и наземная, и подземная парковки. И хотя по количеству слушателей разницы почти нет, ощущения совсем иные. Но все это хоть и важная, но логистика, главное же в другом.
Основным участником нынешнего фестиваля по сложившейся уже традиции стал Академический симфонический оркестр Санкт-Петербургской филармонии, за пульт которого дважды в эти дни становился его художественный руководитель Юрий Хатуевич Темирканов. Вот на эти два концерта мы и отправились.
В первый вечер солировал греческий скрипач Леонидас Кавакос, имя которого не раз уже встречалось на наших страницах, а если кому-то оно все же ничего не говорит, то советуем найти его записи и послушать. В его исполнении прозвучал единственный законченный Бетховеном Концерт для скрипки с оркестром, написанный в 1806 году. Несмотря на то, что в 1844 году его исполнил тогда еще 12-летний скрипач Йозеф Иоахим (с оркестром Королевского филармонического общества под управлением Феликса Мендельсона), это – технически труднейшее произведение, которое по силам лишь виртуозу, каким, безусловно, является Кавакос. Жаль, акустика в новом зале так себе, и из-за этого его обычно светлый, летящий звук оказался приглушенным, приземленным, что, увы, несколько смазало эффект. Однако Андрей Чеглаков уже подтвердил нам, что технические службы Театра Бонлье эту проблему отметили, решение для нее есть, так что в будущем году впечатление будет еще более сильным.
Со вторым отделением произошло небольшое недоразумение – в программе была объявлена Четвертая симфония Брукнера, а оркестр ориентировался на Сюиту из балета «Ромео и Джульетта» Прокофьева. Получив на входе листочек с уведомлением о перестановке, мы, честно говоря, даже обрадовались – все же Прокофьев «роднее».
Что сказать об исполнении этой изумительной музыки оркестром Темирканова? Мы долго искали эпитеты, достойные игры петербургских музыкантов, как-то ничего оригинального на ум не шло. И вдруг возникла совсем, казалось бы, неожиданная ассоциация – любимые пушкинские строки из «Сказки о рыбаке и рыбке». Помните, как там синее море сначала «слегка разыгралось», потом «помутилося», потом стало «не спокойно», а затем и вовсе «почернело»: Так и вздулись сердитые волны, Так и ходят, так воем и воют.
Как всем нам в детстве объясняли, дело тут не в природных явлениях, а в смене настроений рыбки, владычицы морской, которой послушна водная стихия. По аналогии, Темирканов – владыка оркестра. По мановению его прекрасных элегантных рук происходят музыкальные чудеса, переносящие нас от легкого изящного танца влюбленных к разразившейся трагедии. Движением ладони маэстро то ласкает своих музыкантов, слово легко поглаживая их по головам, то, сжав кулак, призывает «вдарить». Эффект словами передать трудно, это, правда, нужно услышать. Хотя бы один раз.
Так совпало, что об истории создания Прокофьевым этой музыки мы рассказывали вам только вчера, да и сюжет всем известен, так что представить себе развитие событий ни для кого не составило труда. «Музыка – единственное искусство, не нуждающееся в визуализации», - заметил сидевший в зале рядом с нами постоянный представитель России при Европейском отделении ООН А.Н. Бородавкин и от удовольствия то и дело прикрывавший глаза. Финальная реакция и тех, кто следовал его примеру, и тех, кто следил за происходящим с глазами широко открытыми, была единой – долгая овация, крики браво и в ответ на них еще один подарок от маэстро: фрагмент из Сюиты Прокофьева из балета «Золушка» под названием "Аморозо", в котором ясно звучит тема любви Золушки.
Через день, в последний фестивальный вечер, петербургский оркестр и Юрий Темирканов снова вышли на сцену. На этот раз вместе с не нуждающимся в представлении Денисом Мацуевым, исполнившим Третий концерт Прокофьева. Это было нечто! Наверно, прокофьевский концерт – одно из наиболее «подходящих» Мацуеву произведений: бешеный ритм, бурный темперамент, крайняя техническая сложность. Со всем этим у пианиста, дающего в среднем 180 концертов в год (!), нет никаких проблем.
Как вы помните, концерт начинается лирическим вступлением с ремаркой dolce – публика может насладиться соло кларнета. Ее сменяют стремительные фигурации струнных, а затем — яркая, как бы вырвавшаяся на свободу, тема главной партии у фортепиано. После нескольких лирических отступлений перед завершением первой части музыка как бы приостанавливается, но, как пишет музыковед В. Дельсон, «стремительная концовка вновь ввергает в стихию безудержного движения, неожиданно и уже окончательно «обрываясь» лишь в самом завершении». Эффект был такой, что, в нарушение концертного этикета, Мацуев сорвал овацию уже после первой части, хотя подготовленной фестивальной публике было, конечно, отлично известно, что до финала еще далеко.
А «не заметить» финал концерта невозможно – это некий неудержимый, разудалый богатырский танец, в который Денис Мацуев вложил всю свою исполнительскую мощь. После последнего грандиозного аккорда зал просто взвыл. И как тут не вспомнить ощущения, переданные Константином Бальмонтом в стихотворении, которое так и называется - «Третий концерт»:
Но брызнув бешено, все разметал прилив.
Прокофьев! Музыка и молодость в расцвете.
Именно так оно и было. Судя по всему, французская – преимущественно – публика оценила и русский юмор исполненной Мацуевым «Юморески» Родиона Щедрина, и его талант джазового исполнителя – блестящими джазовыми импровизациями заканчиваются в последнее время все его выступления и удаются они ему, действительно, классно.
Ну, а потом все-таки был Брукнер, и мы устыдились своей радости от его замены двумя днями раньше. Четвертая симфония имеет программное название «Романтическая» и считается лучшим творением этого австрийского композитора 19 века, к которому мы всегда относились совершенно равнодушно. Возможно, сыграл роль и такой субъективный фактор, как большая любовь к нему бывшего худрука Оркестра Романдской Швейцарии Марека Яновского, также не героя нашего романа. Юрий Темирканов заставил нас пересмотреть такое отношение, которые мы готовы признать ошибочным – «его» Брукнер был поистине прекрасен.
Завершился фестиваль на легкой, веселой ноте – оркестр исполнил «Музыкальный момент» Шуберта . Не знаем, кто, кроме Темирканов может позволить себе такой «несерьезный» финал!
…. Как бы ни хотелось верить в обратное, искусство все-таки связано с жизнью, включая самые прозаические ее стороны. Но мы готовы поспорить, что в дни фестиваля ни один из тысячи слушателей, ежедневно заполнявших большой концертный зал в старинном французском городе, не думал ни об отношениях музыкантов с Путиным, ни о Мистралях, ни о сократившихся поставках французского сыра в Россию, а только – о Музыке, потому что все остальное преходяще, а она – вечна.
Еще несколько фестивальных моментов можно подсмотреть здесь.
