«Цирк сновидений» Елены Пошон |«Cirque des Songes» de Elena Pochon

Наш контакт с Еленой Пошон, о которой мы впервые рассказывали три года назад, возобновился после того, как она сообщила в редакцию о том, что открывает «очень симпатичный и очень социальный проект под названием "Cirque des Songes", созданный с целью объединить творческие усилия детей обычных и детей с ограниченными возможностями».

Елена просила поделиться этой новостью с читателями, причем предлагала оплатить публикацию как рекламную – в отличие от многочисленных граждан, требующих освещения нами «по дружбе» их чисто коммерческих проектов. Разумеется, от денег мы отказались, зато в первую же свободную субботу отправились на занятие вновь созданной группы, среди участников которой – трое маленьких Пошонов, плюс еще пять-шесть ребят с какими-то физическими недостатками или совсем без оных.

Честно говоря, шли мы с опаской – не хочется же лишний раз рвать себе сердце, да еще добровольно. А вышли с занятиями окрыленными, вместо ожидаемой жалости испытав восторг и огромную радость от того, что у Сони, Тани и Рената все страшное – позади, а сейчас – мама с папой (да еще и зовут швейцарского папу Иван!), школа, игрушки, друзья и… уроки циркового искусств. В общем, нормальное детство.

На уроке, где все кувыркаются, прыгают, бегают, прыгают, жонглируют и показывают фокусы, конечно, спокойно не поговоришь, для этого мы с Еленой встретились повторно, несколько дней спустя, вдвоем. И поговорили, начав с того места в этой саге, где закончилось прошлое ее интервью – с усыновления третьего (после Сони, которую взяли совсем малышкой, и Тани, удочеренной в возрасте трех лет) ребенка с ограниченными возможностями, Рената.

Самого Рената мы увидели впервые как раз в прошлую субботу – он сидел на полу, с обезоруживающе очаровательной улыбкой, сидел почти на полном шпагате, можно позавидовать растяжке! Захотев пообщаться, быстро подполз поближе – встать на ноги самостоятельно, без опоры, он пока не может: ножки и ручки не очень слушаются, несмотря на успешные хирургические вмешательства специалистов Института имени Турнера в Санкт-Петербурге. По-русски болтает отлично для ребенка лет трех, на этот возраст он и выглядит, хотя на самом деле ему уже шесть.

Елена Пошон: Болезнь Рената называется артрогрипоз – это системное заболевание скелетно-мышечной системы, характеризующееся деформацией конечностей, недоразвитием суставов и мышц. Это врожденное заболевание. А вот насчет задержки умственного развития, пока непонятно - приобретенная она или врожденная.

Откуда вы забрали Таню и Рената?

Из детского дома в Волгограде, где – ужас. Причем не исключительный, а совершенно обыденный ужас, который, как ни дико это звучит, - в порядке вещей. Понимаете, даже если Дом финансового хорошо обеспечен и дети вроде ни в чем не нуждаются, все перечеркивает равнодушие и черствость персонала. И обвинять этих людей трудно – их крайне мало, платят им копейки.

То есть вопрос не в отдельных людях, а в общей постановке дела?

Да, вопрос в системе. В бездушной системе, которая не предусматривает в ребенке личности. На тот момент, когда мы забирали Рената, порядок был такое: ребенок – это единица, существует «подушевое финансирование», то есть чем больше детей, тем больше денег. Понятно, при таком подходе эти учреждения заинтересованы в том, чтобы сохранить у себя как можно больше детей. Может быть, с тех пор в законодательстве что-то изменилось, я не следила.

Подавляющее число сотрудников – особенно в провинции – набирается по остаточному принципу: это бабульки пенсионного возраста, а никакие не педагоги, не врачи, старушки с кучей предрассудков. Они первые делают все, чтобы отговорить потенциальных приемных родителей, рассказывая им ужасы.

Ну, Вас-то не отговорили. Таня у вас уже пять лет, ей сейчас восемь. Превратилась в симпатичную блондинку, несмотря на темные очки, закрывающие незрячие глазки. Как у нее дела?

У нее – прекрасно. Она ходит в обычную школу «Libellule» по нашему месту жительства, в женевском квартале Линьон, ведь недостатки у нее только физические, а не умственные. Ради нее всю программу перевели на язык Брайля, все школьные часы ее постоянно сопровождает социальный сотрудник – все это оплачивается страховкой по инвалидности. Таня – одна из лучших учениц в классе, у нее феноменальная память. Вообще вокруг нас – масса людей, у Тани и Рената по два врача, по соцсотруднику, по человеку, специализирующемуся на заболеваниях каждого.

Это потрясающе, особенно в сравнении с российской ситуацией…

Знаете, когда мы вплотную познакомились со всей этой прекрасно отработанной системой, мой муж-швейцарец зарекся ворчать на то, что приходится платить много налогов – понятно, куда они идут. С нас снята практически вся материальная нагрузка и значительная часть организационной. И потом – человеческое отношение. Вот только один пример: когда Таня пошла в школу, другие дети от нее шарахались, были трения. Тогда учительница отвезла весь класс в Центр обучения для слепых и слабовидящих, куда наша дочь ездит два раза в неделю. Там детям на какое-то время завязали глаза, чтобы они представили себя на ее месте. После этого ребята Таню очень зауважали, ее интеграция была значительно упрощена. Академические требования к ней те же, что и к остальным детям, но внимание повышенное.

А как вообще реагировали швейцарские инстанции на появление вашего, прямо скажем, необычного семейства?

Великолепно! Окружили заботой со всех сторон, только и звонят, спрашивая, не надо ли чего. И опять-таки – это не вопрос отдельных людей, но системы: когда на вверенной им территории появляется такой необычный ребенок, соответствующие инстанции просто не могут не отреагировать. То, как благодаря этой работающей системе, преобразилась Таня, трудно описать, ведь наш первый год с ней был просто адом кромешным.

Почему?

К трем годам, когда мы ее забрали, развитие Тани было на уровне пятимесячного ребенка. Она не говорила, не ходила, даже толком не сидела – только раскачивалась на четвереньках и мычала. В три года! Ее не показывали другим детям, чтобы не пугать. У Тани, действительно, страшное врожденное заболевание – двусторонняя челюстно-лицевая расщелина. Она не понимала, что такое игрушки, что такое быть на ручках, натыкаясь на любой предмет, кричала, так как боялась любого контакта, приходила в ужас от поездок на машине. На привлечение ее интереса ушел почти год.

В Доме, откуда вы ее забрали, только брошенные дети?

Да, при том, что у большинства живы родители, есть братья и сестры, живущие в семьях. Но опять же, как можно осуждать маму Тани, которая из какой-то глухой деревушки. Где бы она получила необходимую – сложную! – медицинскую помощь? Вот ее и уговорили, что государство позаботится лучше. Возможно, в данном случае так оно и есть, но про Рената я бы этого не сказала, он из вполне благополучной, даже обеспеченной семьи, его родители – уважаемые в городе люди, а вот сынок им не подошел.

Вопрос усыновления детей иностранцами в последнее время обсуждался очень бурно, особенно в связи с печально известным законом Димы Яковлева. Сыграл ли он роль в вашей истории?

Конечно! Это ведь чудовищный закон, принятый по принципу «назло маме отморожу уши». Приняли его в разгар процедуры по Ренату, хотя и с Таней на сбор документов ушел целый год, пришлось отдать дело другому судье, которая сразу же пошла нам навстречу и очень быстро все оформила. С Ренатом же нам повезло меньше –за то время, что длилась процедура усыновления, чиновники успели принять не только закон Димы Яковлева (который, строго говоря, не относился к нам, а был направлен против американских усыновителей), но и внести поправки в законодательство по усыновлению, запретив устройство ребенка-сироты в страны, где в принципе возможно усыновление в семьи с нетрадиционной ориентацией. Таким образом, путь к усыновлению был отрезан для большинства западных усыновителей, поскольку в большинстве стран это либо разрешено, либо просто четко не оговорено в законодательстве.

Нам попалась судья, которую больше всего волновало собственное кресло. Но опять же – система! В Волгограде председатель областного суда господин Кубасов некоторое время назад сам был замешан в громком скандале, связанном с торговлей детьми и получившем название «дело Фратти». Наказание он не понес, да и сама мадам Фратти, в последний момент взявшая всю вину на себя, очень легко отделалась, но представьте себе, на каком хрупком крючке он висит, как легко им управлять! На том и держится система. И вот в его подчинении находилась «наш» судья Светлана Жданова, которая вдоволь над нами поиздевалась, надеясь, видимо, что нам надоест. Но нам не надоело, и мы исправно летали на различные заседания суда, пока не получили … категорический отказ.

Но на каком основании? Особенно если учесть ваш богатый и успешный опыт, о котором суду было прекрасно известно?

А на таком основании. Суд решил, что если мы с мужем вдруг оба разом погибнет, то ребенок рискует быть переданным в гомосексуальную семью, чего российское правосудие допустить никак не могло.

Не может быть! (Не поверив своим ушам, воскликнули мы и попросили Елену предоставить документы. Приводим отрывок из постановления Волгоградского суда, который, думаем, удивит многих.)


И что же Вы сделали?

Мы подали апелляцию в Верховный суд, который еще в состоянии принимать какие-то самостоятельные решения. Нажали со всех сторон. Подключился Павел Астахов, уполномоченный при президенте РФ по правам ребенка, - даже формальное его присутствие на нашей стороне было плюсом. Активно подключился тогдашний президент Швейцарии Дидье Буркгальтер, который, когда вся эта история закончилась, прислал нам любезное письмо. Представляете, о маленьком калеке САМ президент просил САМОГО Лаврова! Очень много помогло посольство Швейцарии в Москве, моментально выдававшее все необходимые документы - и по требованию суда, и необходимые для нашего переезда в Женеву. Помогало и консульство РФ в Женеве. Подключилось телевидение, пресса, тысячи людей подписали петицию в интернете. И Верховному суду ничего не оставалась… Иными словами, для того, чтобы усыновить в России ребенка, нужно наделать очень много шума!

Но давайте все же «подыграем» властям и зададимся вопросом, что станет со всеми вашими детьми, если с вами, действительно, не дай Бог, что-то случится?

Конечно, я плохо представляю себе такую ситуацию и не хочу о ней думать. Но гипотетически она возможна, поэтому отвечу. Я совершенно спокойна за наших детей. И с моей стороны, и со стороны мужа у нас большая и очень дружная семья, этих детей обожающая. Им точно не дадут пропасть – ни родные, ни государство. Они либо освоят профессии, либо, в случае невозможности трудоустройства в связи с тяжелой инвалидностью, им назначат пенсии, дадут квартиры, научат в них жить, максимально обеспечат их независимость.

Насколько я знаю, недавно ваше семейство пополнилось еще одним мальчиком.

Да, ему два годика. Его биологическая мама родила его и уехала. Где она, мы не знаем. Пока что, вот уже пять месяцев, мы выполняем роль «приемной семьи», но надеемся получить возможность усыновить и его, несмотря на уже начавшиеся проявляться отклонения, возможно, это последствия психологической травмы. Но это будет решать суд. Я даже не хочу думать о том, что решение будет не в нашу пользу!

Как ко всему этому относится Ваш муж?

Поначалу он удивлялся, а потом втянулся. Он всегда поддерживает все мои проекты, как и я его. Русский он так и не выучил, оставил это до пенсии, но дети общаются с ним по-французски, они все – билингвы, только Ренат пока отстает, но подтягивается и он.

Давайте завершим наш разговоров на той приятной новости, которая стала для него поводом – с открытия цирковой секции (кружка, студии, суть не в определении).

С удовольствием! Получилось так, что, приняв всех этих детей с особенностями развития, я неожиданно открыла в себе талант – скажу без ложной скромности – реабилитировать их по наитию. Я просто их чувствую, хоть и не имею никакой специальной подготовки. Начала заниматься с ними физкультурой, делать разные развивающие упражнения и заметила, что некоторые получаются у них даже лучше, чем у «нормальных» детей. Потихоньку начала предлагать им какие-то цирковые жанры: Татьяне – трапецию, Ренату – акробатику. И поняла – могут!
И тогда уже решила тряхнуть стариной и вернуться к работе, которую очень любила, но которую вынуждена была оставить двенадцать лет назад. А ностальгия во мне сидела, я просто не разрешала себе об этом думать.

Я уверена, что для «особых» детей такие занятия - неоценимое благо, так как они начинают чувствовать и понимать, что они ничуть не хуже других детей и могут даже то, что обычные дети не могут. Это очень повышает самооценку, убирает психологические проблемы, дает толчок и в физическом и в умственном развитии. И все это к тому же весело!

А я уверена, что это неоценимое благо и для «обычных» детей!

Если не в большей степени! Видя ребенка, который чем-то обделен природой и делает невероятные усилия для преодоления своего физического недостатка, они начинают его уважать, сами начинают меньше капризничать, задумываются о том, как им повезло, становятся добрее, внимательнее к окружающим, толерантнее. Все это я хочу отразить и в спектакле, который мы надеемся показать в конце учебного года и который будет называться «Лунатики».

От редакции: В Женеве работают уже две группы, созданные Еленой Пошон. В них активно ведется набор и участников, и педагогов. Если интересно, всю информацию вы найдете здесь. А если нет, спасибо, что просто прочитали этот материал.