Александра Бондаренко: «Мне нравится работать на стыке химии и биологии» |Alexandra Bondarenko: «J’aime travailler à la frontière de la chimie et la biologie»

Получив очередной пресс-релиз Федеральной политехнической школы Лозанны, мы пробежали глазами текст и обнаружили в списке исследователей это имя. Александра входит в группу ученых, которые, проведя параллель между кожей человека и банановой кожурой, разработали сканнер, позволяющий оценить степень развития меланомы. Мы решили познакомиться поближе и узнать, что привело выпускницу МГУ в Швейцарию и над каким проектами работают сотрудники Лаборатории физической и аналитической электрохимии, расположенной в Сионе.

Александра родилась в 1988 году в городе Рудном, в северном Казахстане. В 2001 году переехала с родителями в Краснодарский край. Училась в Специализированном учебно-научном центре при МГУ (бывшая школа-интернат им. Колмогорова), после чего поступила на химфак МГУ. Закончила кафедру химической энзимологии, а в 2011 году поступила в аспирантуру EPFL в Лозанне.

Наша Газета.ch: Александра, почему Ваш выбор пал на Швейцарию?

А. Бондаренко: На самом деле, это оказалось делом случая. Во время обучения на химфаке МГУ мы ежегодно выполняли курсовые работы по химии. На втором году обучения я пришла делать курсовую по аналитической химии в лабораторию Сергея Александровича Ерёмина на кафедре химической энзимологии. Одной из замечательных особенностей работы под его руководством была возможность ездить на стажировки к иностранным коллегам во время летних каникул. В первый раз я приехала в Бельгию в 2007 году, а к концу университета уже знала, что хотела бы работать в аспирантуре в Европе. Соответственно, я искала предложения по своей теме – биоаналитической биохимии – и нашла подходящее место в Швейцарии. Каких-либо приоритетов по странам в то время у меня не было.

В какой момент Вы решили посвятить себя химии и определились с выбором специальности?

Химия мне нравится приблизительно с 8-9 класса – я любила ей заниматься, участвовала в школьных олимпиадах. Биоаналитическую химию я выбрала на втором году обучения в университете, когда пришла в лабораторию делать курсовую работу – мне очень понравилось, в этой лаборатории я и осталась для выполнения дипломной работы. Дело в том, что эта область – не совсем химия, она подразумевает также знание биологии. У нас были очень интересные спецкурсы о том, какие процессы происходят в организме, что для химика было чем-то новым и очень интересным. С тех пор мне нравится работать на стыке химии и биологии: немножко уходить в биологию, не слишком глубоко, но так, чтобы было интересно.

Над какими проектами Вы работали в EPFL?

Я начинала с разработки иммуноанализа на магнитных частицах. В 2012 году вместе с румынской лабораторией мы выиграли грант для совместного проекта Tumor analyser. Основная идея заключается в применении наших знаний аналитической химии и инструментов для работы с клетками, которые выращиваются в Румынии. Мы решили объединить наши методы: та лаборатория занимается поверхностно-плазмонным резонансом, а наша – сканирующей электрохимической микроскопией и масс-спектрометрией.

У нас были разработаны мягкие электроды из полиэтилентерифтолата, которые также использовались при создании сканера для диагностики меланомы. Их можно комбинировать с микроканалами – это позволяет нам не только производить сканирующую электрохимическую микроскопию объекта, но в то же время за счет микрофлюидики засасывать раствор, который потом можно проанализировать с помощью масс-спектрометрии. Кроме того, по этим микроканалам можно доставлять к клеткам лекарство и смотреть в реальном времени, как они будут на него реагировать.

Получается, что недавнее исследование, основанное на общих характеристиках кожи человека и банановой кожуры, пока позволяет только диагностировать меланому, но в перспективе можно рассчитывать и на новый способ лечения?

В принципе, да. Но, скорее, речь идет не о лечении, а о первичном анализе in vitro. Когда разрабатывается лекарство, в первую очередь проводятся анализы на клетках, потом на животных и только на конечной стадии – на человеке. Наш метод больше применим для первого шага при отборе лекарств.

Коснулись ли ваш совместный проект с румынскими учеными ограничения, в том числе финансовые, связанные с исключением Швейцарии из программы европейских исследований после голосования об ограничении иммиграции?

Мы последствий не ощутили, но только потому, что деньги на трехлетнее исследование были выделены задолго до референдума. Сейчас все гораздо сложнее в плане общеевропейских проектов. Лично я пока подавала заявки только на швейцарские гранты, но мой шеф говорит, что в совместных работах теперь не так просто участвовать.

Есть ли у Вас сейчас, помимо разработки сканера для диагностики меланомы, другие проекты?

Мы хотим создать установку, которая будет соединять сканирующую электрохимическую микроскопию с флуоресцентной микроскопией. То есть, снизу к образцу мы собираемся подвести окуляр флуоресцентного микроскопа, а сверху – наш электрод. Таким образом, мы сможем воздействовать на клетки и видеть, что происходит в этот момент, чтобы более точно фиксировать, как в результате наших экспериментов изменяется морфология клеток. В этом проекте я хочу уйти немного больше в клеточную биологию. Если все пойдет хорошо, то в апреле мы подадим заявку на получение гранта в Национальный швейцарский фонд (SNF).

Расскажите о своих профессиональных планах на будущее. Может быть, у Вас есть какая-то конкретная цель или мечта? Не планируете ли Вы вернуться в Россию?

Я хотела бы попробовать себя в индустрии, в сфере применения иммуноализа в фармацевтике для контроля качества продукции. Ориентируюсь больше на Европу в целом, Россию пока не рассматривала в качестве места работы.

Вы попали в интернациональную команду. Сложно ли достичь взаимопонимания, не мешают ли культурные различия, если они есть?

У меня никаких проблем с этим не возникало. Когда я пришла в группу, у нас был один русский аспирант, который вскоре получил стипендию Марии Кюри и уехал в Англию, колумбиец и немец. Мы сразу нашли общий язык – это очень отзывчивые люди, всегда готовые прийти на помощь. Я не могу сказать, что мы близкие друзья, просто хорошие коллеги: в жизни у нас абсолютно разные интересы, но мы прекрасно понимает друг друга в рабочих вопросах. Потом к нам присоединилась Цу-Эн, которая ведет «банановый проект», она из Тайваня. Китайское общество немного более закрытое, чем европейское, но Цу-Эн – очень открытый человек. В прошлом году мы были на конференции в Тайване, она устроила нам великолепную экскурсию. Так что мы с коллегами поддерживаем очень хорошие отношения.

Константин Новоселов, лауреат Нобелевской премии по физике, работающий в Великобритании, сказал в интервью «Нашей Газете.ch», что для ученого не должно существовать никаких границ – он должен иметь возможность работать над темой, которая ему действительно интересна. Согласны ли Вы с этим утверждением?

Абсолютно! Меня очень разочаровывал в нынешней российской системе тот факт, что в аспирантуре, в лучшем случае, представлено только ближнее зарубежье. Очень здорово работать в международной обстановке, когда люди приходят из разных лабораторий, университетов, с разным опытом – все приносят что-то свое, и именно так развиваются идеи.

Давайте, наконец, перейдем от работы к отдыху, все-таки в Швейцарии много интересных мест и прекрасная природа. Чем Вы любите заниматься в свободное время?

В этом плане Швейцария для меня – идеальная страна! Мне очень нравится скалолазание, у меня много друзей, увлекающихся этим видом спорта, с которыми мы вместе ходим заниматься несколько раз в неделю, а летом стараемся выбираться в горы. Зимой я с удовольствием катаюсь на лыжах и сноуборде. Мне, конечно, на склонах далеко до швейцарцев, но я это очень люблю. Горы – это просто здорово!