Легенда о швейцарском рае. 8. Николай Карамзин – в Швейцарию, за умом-разумом | La légende du paradis suisse. 8. Nikoläi Karamzine – en Suisse, pour le know-how
Всем известна многотомная «Историия государства Российского» Николая Михайловича Карамзина. Этот труд произвел неизгладимое впечатление на современников и продолжает впечатлять многие поколения потомков. Но далеко не все знают, что, будучи совсем молодым человеком, Карамзин совершил длительное путешествие по Европе, посетив и Швейцарию. Большой поклонник Жан-Жака Руссо, Карамзин восхищался его «Юлией, или Новой Элоизой», а потому неудивительно его желание увидеть страну своего кумира.
На протяжении всего путешествия он вел дневник, легший в основу его «Писем русского путешественника» (далее – «Письма»). Можно с уверенностью говорить о том, что в России по-настоящему узнали и полюбили Швейцарию благодаря именно «Письмам» Карамзина.
Отправился Николай Михайлович в поездку в мае 1789 года, а вернулся в Петербург в июле 1790 года, то есть путешествие продолжалось больше года, почти четырнадцать месяцев. Около семи из них он провел в Швейцарии – с начала августа 1789 года до начала марта 1790-го. Для сравнения: в Англии молодой человек пробыл лишь два месяца с небольшим.
Для юного Карамзина приезд в Швейцарию – это встреча со страной, живущей в соответствии с его либеральными мечтаниями, со страной счастливых людей. Он прямо пишет об этом: «Уже я наслаждаюсь Швейцарией, милые друзья мои. <> Счастливые швейцары! Всякий ли день, всякий ли час благодарите вы небо за свое счастие, живучи в объятиях прелестной натуры, под благодетельными законами братского союза, в простоте нравов и служа одному богу? Вся жизнь ваша есть, конечно, приятное сновидение…».
Швейцария – страна, где воистину царят нравы «золотого века». И объясняется это не в последнюю очередь тем, что люди живут здесь в гармонии с природой. Карамзин продолжает следовать за Руссо, рассуждая о том, что именно жизнь на лоне природе, вдали от сложностей и соблазнов цивилизованного мира может дать человеку счастье.
«Если бы теперь, в самую сию минуту, надлежало мне умереть, то я со слезою любви упал бы во всеобъемлющее лоно природы, с полным уверением, что она зовет меня к новому счастию, что изменение существа моего есть возвышение красоты, перемена изящного на лучшее. И всегда, милые друзья мои, всегда, когда я духом своим возвращаюсь в первоначальную простоту натуры человеческой – когда сердце мое отверзается впечатлениям красот природы – чувствую я то же и не нахожу в смерти ничего страшного».
Швейцария для Карамзина – страна не только красивой природы, но и выдающихся поэтов, ученых и философов. В Цюрихе, первом городе, который он посетил, Николай Михайлович спешит нанести визит Иоганну Каспару Лафатеру, с которым он переписывался и у которого искал ответы на многие вопросы, мучившие его. Надо сказать, что цюрихский богослов, литератор и философ, пользовавшийся дружеским расположением Гете, был в те годы весьма знаменит, с ним искали встречи люди и гораздо более известные, чем начинающий русский литератор. Так, наследник русского престола, великий князь Павел Петрович, будущий император Павел I, путешествовавший по Европе под именем «князя Северного», специально приезжал в Цюрих в сентябре 1782 для встречи с Лафатером.
Чем дольше Николай Михайлович путешествует по Швейцарии, тем больше восхищают его то, как живут здесь люди. Особенно поражает его состояние деревень. «В деревнях находите вы порядок и чистоту. Все крестьянские домы покрыты соломою и разделяются обыкновенно на две половины: одна состоит из двух горниц и кухни, а другая -- из сенного магазина, житниц и хлевов. Не увидите вы здесь ничего гниющего, непочиненного; во всем соблюдена удобность и все необходимое в изобилии и совершенстве».
И чем же объясняются чистота и порядок, царившие в деревнях? «Сие, можно сказать, цветущее состояние швейцарских земледельцев происходит наиболее оттого, что они не платят почти никаких податей и живут в совершенной свободе и независимости, отдавая правлению только десятую часть из собираемых ими полевых плодов».
По Карамзину, благосостояние швейцарцев неразрывно связано с их свободой. Для гражданина России, где на тот момент не отменено крепостное право, это весьма смелое утверждение.
Но всякая медаль имеет две стороны. Благополучие, высокий уровень жизни приводят к дороговизне, и Карамзин не преминул это констатировать. «Я слыхал прежде, будто в Швейцарии жить дешево; теперь могу сказать, что это неправда и что здесь все гораздо дороже, нежели в Германии, например хлеб, мясо, дрова, платье, обувь и прочие необходимости. Причина сей дороговизны есть богатство швейцарцев. Где богаты люди, там дешевы деньги; где дешевы деньги, там дороги вещи. Обед в трактире стоит здесь восемь гривен; то же самое платил я в Базеле и в Шафгаузене. Правда, что в швейцарских трактирах никогда не подают на стол менее семи или восьми хорошо приготовленных блюд и потом десерт на четырех или на пяти тарелках».
Карамзина поражает уровень образованности жителей страны, а также их нелюбовь к праздному времяпровождению. «Театр, балы, маскарады, клубы, великолепные обеды и ужины! Вы здесь неизвестны», – констатирует он. Оказавшись в Кларане, Карамзин с удивлением узнает, что местные жители читали «Новую Элоизу» и что они «…весьма довольны тем, что великий Руссо прославил их родину, сделав ее сценою своего романа». Более того, простой крестьянин интересуется у него с усмешкой: «Барин, конечно, читал "Новую Элоизу"?» Когда же он пытается найти то место, где встречались герои романа, то почтенного возраста селянин показывает ему «…тот лесок, в котором, по Руссову описанию, Юлия поцеловала в первый раз страстного Сен-Прё».
Российский писатель отмечает: мало того, что жители Швейцарии живут в довольстве и счастье, но в стране существует и довольно высокий уровень культуры. Карамзин понимает, что культура – это не только всеобщая грамотность, привычка к чистоте и аккуратности, любовь к литературе и искусству. Культура для Карамзина – это и залог соблюдения нравственных законов, норм поведения. И в этом плане России есть чему поучиться у Швейцарии.
Путешествие по Швейцарии было бы неполным без посещения Альп. Полюбовавшись на водопад Штауббах около Лаутербруннена, Карамзин направляется в Гриндельвальд и там с восхищением наблюдает восход луны над Юнгфрау: «Светлый месяц взошел над долиною. Я сижу на мягкой мураве и смотрю, как свет его разливается по горам, осребряет гранитные скалы, возвышает густую зелень сосен и блистает на вершине Юнгферы [Юнгфрау – Н.Б.], одной из высочайших Альпийских гор, вечным льдом покрытой. Два снежные холма, девическим грудям подобные, составляют ее корону».
Какие же Альпы без пастухов и пастушек? Причем столь приветливых и счастливых, что у Карамзина появляется желание, пусть и мимолетное, поселиться здесь навеки. Встретив в горах двух молодых крестьянок, он заявил им, что их простая и беспечная жизнь ему весьма нравится, и что он хотел бы остаться у них и вместе с ними доить коров. И что же крестьянки? Посмеялись в ответ. Но такая реакция жительниц волшебных Альп не обескуражила нашего героя. Он испытывал мощный прилив положительных эмоций, ощущал превосходство перед кем бы то ни было, и казалось ему в тот момент, что «…низки передо мною все великаны земного шара!»
Завершил Карамзин свое путешествие по Швейцарии в Женеве, где пробыл дольше всего. Видимо, это входило в его планы, но вмешалась и болезнь, заставившая его задержаться здесь на целых пять месяцев – со 2 октября 1789-го по 1 марта 1790 года. Жил он в Старом городе, на улице Гран Рю, совсем недалеко от дома, где родился Жан-Жак Руссо. «Фернейского патриарха» уже не было в живых, зато в окрестностях Женевы в местечке Жанто (Genthod) жил Шарль Бонне, другой швейцарский философ, которого Карамзин называет «великим» и с которым жаждет встретиться. «Вы, может быть, удивляетесь, друзья мои, – пишет он, – что я по сие время ничего не говорил вам о великом Боннете (Бонне – Н.Б.), который живет верстах в четырех от Женевы, в деревне Жанту. Мне сказали, что он весьма нездоров, глух и слеп и никого, кроме ближних родственников, не принимает, почему я не имел надежды видеть сего славного Философа и Натуралиста». Однако Карамзину удалось познакомиться с Бонне, и Николай Михайлович не преминул сообщить философу, что он «с великим удовольствием и с пользою» читал его сочинения.
Лафатер, Бонне… Как мы видим, в Швейцарии Карамзин встречает людей, чьим интеллектом и талантом восхищается. Они живут интенсивной интеллектуальной жизнью, открывают новые законы природы и общества. Русская публика, прочитав «Письма» Карамзина, ясно увидит: в стране-сказке живут не только пастушки, но и интеллектуалы, у которых не стыдно поучиться уму-разуму.
Конечно, молодой человек не забывал и о волшебной швейцарской природе и совершал небольшие поездки в окрестности Женевы. Его описания Женевского озера, пожалуй, самый восторженный пассаж «Писем».
«Все Женевское светлое озеро, как зеркало, представляется глазам моим – по сю сторону множество городов, деревень, сельских домиков, лугов, лесочков и дорог, которые одна другую пересекают, расходятся и опять соединяются и на которых движутся люди, как деятельные муравьи, - а по ту сторону, на савойском берегу, страшные скалы, несколько хижин и, наконец, гордая Белая гора в снежной своей мантии, в алоцветной короне, красимой солнечными лучами, - как царица среди прочих окружающих ее гор, высоких и гордых, но перед нею низких и смиренных...
<> Насыщайся, мое зрение! Я должен оставить сию землю... Для чего же, когда она столь прекрасна? Построю хижину на голубой Юре, и жизнь моя протечет, как восхитительный сон!..»
Может сложиться впечатление, что Карамзину в Швейцарии по душе абсолютно все. Это не так. Например, молодому человеку очень не нравятся швейцарские города. Вот лишь несколько высказываний о тех из них, что он посетил.
Базель. «Базель более всех городов в Швейцарии, но, кроме двух огромных домов банкира Саразеня, не заметил я здесь никаких хороших зданий, и улицы чрезмерно худо вымощены. Жителей по обширности города очень немного, и некоторые переулки заросли травою».
Цюрих. «О городе скажу вам, что он не прельщает глаз, и, кроме публичных зданий, например ратуши и проч., не заметил я очень хороших или огромных домов, а многие улицы или переулки не будут и в сажень шириною».
А вот его описание Лозанны. «На другой день поутру исходил я весь город и могу сказать, что он очень нехорош; лежит отчасти в яме, отчасти на косогоре, и куда ни поди, везде надобно спускаться с горы или всходить на гору. Улицы узки, нечисты и худо вымощены». Лишь о Женеве Николай Михайлович снисходительно скажет, что не только окрестности прекрасны, но и «город хорош».
Поначалу не приглянулись молодому человеку и швейцарки: «… женщины здесь отменно дурны; по крайней мере я не видал ни одной хорошей, ни одной изрядной». Но вскоре он изменит свое мнение и напишет: «Сколь прекрасна здесь натура, столь прекрасны и люди, а особливо женщины, из которых редкая не красавица. Все они свежи, как горные розы, – и почти всякая могла бы представлять нежную Флору».
От редакции: Статьи из цикла "Легенда о швейцарском рае" собраны в специальное досье.
Association
