Педро Ленц, автор романа "Der Goalie bin ig" (© pedrolenz.ch)
Роман «Der Goalie bin ig» Педро Ленца вызвал неподдельный интерес у читающей публики, но стоит сразу оговориться, только у той, что в состоянии справится с бернским диалектом немецкого языка. Название книги на русский может переводиться, как «Я – вратарь!». Роман уже переведен на итальянский, а также ожидается на английском, французском и, что неудивительно, на литературном немецком. Задача перед переводчиками стоит почти невыполнимая и оттого бесконечно интересная. Ведь до сих пор непонятно, как переводить диалектные выражения с одного языка на другой. Не будете же вы, например, находить эквиваленты бернским словечкам в рязанском говоре. Чтобы понять, насколько диалект может быть непохож на литературный язык, достаточно вспомнить, что «вратарь» по-немецки – «Der Torwart», а не «Der Goalie».
Повествование от первого лица несколько меняет роль читателя, превращая его скорее в слушателя и собеседника. Рассказчик, кажется, точно знает, к кому он обращается, и от того возникает ощущение будто вы ведете разговор, а не читаете книгу. Может, поэтому интереснее было бы познакомиться с аудиоверсией романа.
Главный герой – персонаж довольно странный. Смысл своей жизни он видит в рассказывании историй. Каждый, с кем он встречается, для него – одновременно источник новых рассказов и новый слушатель. Ярче всего эта черта проявляется в его отношениях с официанткой Реги: каждый раз, когда она начинает его упрекать, он рассказывает ей какую-нибудь историю из жизни. Такое поведение может довести до психоза кого угодно, но у Goalie есть удивительный талант – он, действительно, очень хороший рассказчик.
“Gschichte si nid wi Zähn, wo nume zwöi Mou chömen und wenn se verbrucht hesch, isch fertig. Nei, d Gschichte wachsen immer wieder noche.”
Язык повествования поначалу может показаться сложным и малопонятным, но, постепенно втягиваясь, начинаешь ощущать красоту народных выражений и диалектных словечек, которые придают повествованию отличительную яркость красок. А чувство юмора рассказчика, хотя и не всегда понятное, придает даже самым печальным историям какую-то веселую легкость. И юмор этот, чаще всего, просто непереводим на другие языки.
Людям, знакомым с классикой русской литературы, такое описание может показаться до боли знакомым: Гоголь, Шолохов, Шукшин – каждый из них показал богатые возможности, скрытые в глубинах языка. Приводить цитаты из «Тихого Дона» или «Тараса Бульбы» можно только на русском языке, так как ни в каком другом не найдется слов, чтобы передать раскатистую силу южнороссийского говора. Например, такое описание женской красоты: «И что он, милушки, нашел в ней хорошего? Хоть бы баба была, а то так… Ни заду, ни пуза, одна страма. У нас девки глаже ее выгуливаются. В стану — перервать можно, как оса; глазюки — черные, здоровющие, стригеть ими, как сатана, прости бог».
Конечно, Педро Ленц безнадежно далек от вершин русской классики, но его роман, скорее всего, прочно войдет в современную европейскую литературу как один из самых удачных примеров повествования на диалекте. К тому же, по манере повествования Ленца уже сравнивают с Ирвином Уэлшем и Джоном Стейнбеком.
Педро Ленц, 46 лет, прежде, чем взяться за перо, много лет проработал каменщиком. Профессия подарила ему возможность узнавать истории самых разных людей со всей Европы. В интервью Le Temps он признается: «Благодаря своей работе я научился быть добросовестным» - качество, которое, как это ни парадоксально, объединяет писателя и каменщика. Оба постепенно складывают целое здание из маленьких частей. И оттого, как хорошо будут сложены слова и камни, зависит, как долго простоит строение.
