Жан-Кристоф Эмменеггер, специалист по шпионам |Jean-Christophe Emmenegger, le spécialiste suisse des espions

Во всех языках, как и во всех странах есть «разведчики» и «шпионы». Разведчики – это «свои», хорошие. А шпионы, понятное дело, – чужие, плохие. Обе категории бойцов невидимого фронта всегда привлекают повышенный интерес: достаточно назвать Штирлица и Джеймса Бонда, судьбы которых, придуманные Юлианом Семеновым и Яном Флемингом, пролегли через Швейцарию. Но еще больше интересуют многих не вымышленные персонажи, а реальные люди, часто становящиеся для них прототипами.

Если бы не имеющиеся документы, трудно было бы поверить, что герой исследования Жана-Кристофа Эмменеггера реально существовал.  Его страничка в Википедии открывается такой информацией: «Виктор Луи (настоящее имя Виталий Евгеньевич Луи, также известен как Виталий Левин, англ. Victor Louis; 5 февраля 1928, Москва — 18 июля 1992, Лондон) – английский и советский журналист, тесно связанный с КГБ. Помимо журналистской деятельности неоднократно выполнял по заданию КГБ многочисленные поручения в СССР и других странах мира».

Дальше мы узнаем, что с 1944 года Луи работал в составе обслуживающего персонала различных иностранных посольств в Москве, в 1946-м был арестован и приговорён Особым совещанием к 25 годам заключения по обвинению в шпионаже, а по другим данным – за спекуляцию. Вообще, оговорка «по другим данным» сопровождает каждый пункт его богатой событиями биографии: от национальной принадлежности до сексуальной ориентации. При этом доподлинно, что в 1956 году Луи был освобождён и реабилитирован, после чего сделал головокружительную карьеру как журналист, женился на англичанке, разъезжал по всему свету, владел «элитной недвижимостью» и коллекцией иномарок… Он ездил в Израиль и на Тайвань, когда у СССР не было с ними дипломатических отношений, и в Чили, где встречался с Луисом Корваланом. В 1977 году Луи первым сообщил о взрыве в московском метро, а в середине 1980-х продал западным СМИ несколько видеозаписей А. Д. Сахарова в ссылке в Горьком – Елена Боннэр назвала их дезинформацией КГБ. Последняя сенсационная публикация Луи – это подробный пересказ допросов Матиаса Руста: помните немецкого пилота, который посадил свою «Сессну» прямо на Красной площади?

Ну разве не герой для романа? Роман пока не написан, зато несколько документальных сочинений о нем в СССР/России вышло. Теперь к ним прибавилось исследование швейцарского журналиста, уже известного нашим читателям – в 2018 году Наша Газета рассказывала о книге Жана-Кристофа Эмменеггера, посвященной швейцарскому периоду в жизни дочери Иосифа Сталина Светланы Аллилуевой. Новая книга называется «Виктор Луи, очень специальный агент».

Жан-Кристоф, начнем с традиционного вопроса: как возник Ваш интерес к России?

С детства, но странным образом. Меня называли «Кокофф», потому что я не мог выговорить собственное имя – слышите русское звучание? В подростковом возрасте я зачитывался русской литературой, а в 1993 году впервые отправился в вашу страну – с туристической группой. С тех пор я пристально слежу за событиями в ней. Закончив университет, я вновь поехал в 2005 году в Россию в рамках обмена, организованного Государственным секретариатом по экономике – я работал в петербургском литературном журнале, готовившем специальный номер, посвященный «швейцарскому следу»: архитекторам, ученым… Увы, номер не вышел, поскольку у журнала закончилось финансирование, но я получил очень интересный опыт, первый опыт в журналистике. Там же я подрабатывал в тоже закрывшемся с тех пор «Courrier de Russie» и учил русский. Но для интервью моего словарного запаса, увы, не хватит!

Ясно. Перейдем к Вашему герою, которого можно определить по-разному: разведчик (что-то позитивное), секретный агент (что-то романтическое), шпион и, наконец, стукач. Думаете ли Вы, что все четыре определения применимы к Виктору Луи? 

Думаю, да, и этим списком его личность не исчерпывается, хотя с Джеймсом Бондом я бы его не сравнивал – в отличие от агента 007 он не занимался добычей секретных документов для передачи их начальству. Что касается стукача, есть данные, позволяющие подозревать его в стукачестве в лагере – ради сокращения срока этим занимались многие. Бытует даже версия, что он был завербован до лагеря и «подсажен» туда именно как стукач. Но точно это не доказано. Потом были отдельные эпизоды, но не систематическая деятельность.

Если честно, верится, что здесь что-то не так: я не знаю другого человека, который вышел бы после 9 лет лагеря без видимых следов и сделал головокружительную карьеру, да еще связанную с заграницей!

Это правда, все мои русские знакомые реагируют, как Вы. Но назвать точную дату вербовки я не могу, как и автор русской биографии Виктора Луи Антон Хреков.  Я не берусь даже утверждать, что формальная вербовка вообще состоялась.

То есть складывается впечатление, что даже после выхода Вашего исследования вопросов останется еще множество…

Да, и единственный способ найти на них достоверные ответы – это получить доступ к российским архивам. Я предпринял такую попытку, но безуспешно.

Нельзя не учитывать, что это был очень способный, умный и амбициозный человек. После выхода на свободу он начинает набирать контакты в Москве. Можно с большой долей уверенности утверждать, что серьезная работа Луи началась с того момента, как его стал курировать лично генерал-майор КГБ Вячеслав Кеворков, увлекавшийся публицистикой. [C октября 1991 года Кеворков руководил региональным бюро ИТАР-ТАСС в Германии, Австрии и Швейцарии, а последние годы жизни провел в Германии – прим. Н. С.] С большой долей уверенности, но не точно. Вопросов и многоточий еще очень много.

Как ни крути, при всем уме и изворотливости Виктор Луи – тип не самый привлекательный, прямо скажем. Почему он заинтересовал Вас настолько, что Вы написали о нем книгу?

Потому что меня всегда интересовали люди такого сорта, а еще потому, что он был, как и я, журналистом. Вот у меня и возникли вопросы: мог ли я быть таким же? мог ли бы также себя вести? Для того, чтобы представить себя на его месте, требуется воображение, изучение глубин человеческой души, которая у всех одинаковая, но также знание контекста, биографии, исторических фактов. Чем больше информации я набирал, тем легче мог представить себя на месте Виктора Луи. Это что касается субъективной стороны моего исследования, не очень видной в книге, потому что я стремился прежде всего к наиболее объективной историчности, позволив себе при эти личные интерпретации из области гипотез и художественного вымысла. 

Давайте поговорим о его жене. Виктор Луи женился на англичанке Дженнифер Стейтем в ноябре 1958 года. На тот момент она работала няней в семье английского дипломата, но, как и Луи, была наделена талантами: пошла учиться на факультет журналистики МГУ и, по мнению многих, писала лучше, чем сам Луи. Был ли это брак по расчету, если не вовсе «инфильтрация агента»?

И на этот счет существуют разные версии! Владимир Познер утверждает, что нет, что любовь была – они ведь до конца оставались вместе! Но вот что интересно: их первый сын, родившийся в Великобритании, сразу получил британское гражданство, а двое других, также родившиеся в 1960-х, но в СССР, – советское. Это создавало проблемы для всей семьи. Существуют документы, свидетельствующие, что в конце 1970-х годов Луи запросил для себя и двух других своих детей постоянную британскую визу, если не гражданство. Он мотивировал это «воссоединением семьи» и желанием, чтобы дети учились в Англии.

Известно также, что Дженнифер со своей стороны также обращались в британское МВД, указывая, что, если просьба не будет удовлетворена, она решится на развод. То есть разрыв был возможен, но все закончилось хорошо.

Вы так описываете стиль жизни Виктора Луи в СССР, что мне, человеку, заставшему то время, просто невозможно в это поверить. Роскошные квартиры и дома, жена – англичанка, свободные выезды за границу, счет в швейцарском банке… Можно ли считать его прототипом нынешнего олигарха?

В какой-то степени, да. Но не думаю, что его можно сравнивать с теми олигархами, которые сразу приходят на ум – людьми «без стыда и совести», обогатившимися легкими деньгами, которые возникли в 1990-х годах, и работавшими на два фронта, так сказать, между западом и своими бывшими советскими республиками. Виктор Луи был человеком уникальным: авантюристом (авантюристом информации), который помогал КГБ, но и сам использовал его, в том числе и как возбуждающее средство. Он нуждался в признании, постоянно доказывал самому себе, чего он стоит, принимая все более рискованные вызовы. Это был прирожденный предприниматель, тип, жадный до жизни. При этом говорят, что он искренне верил в коммунистический режим. Например, доподлинно известна его нелюбовь к диссидентам, которых он считал конъюнктурщиками, и в то же время он помог нескольким еврейским отказникам – правда, не за спасибо. Все это очень сложно и запутано, но так или иначе, он оставался верным советскому режиму все эти годы, независимо от смен власти в Москве и несмотря на то, что он путешествовал по всему миру и имел массу возможностей остаться на западе.

Действительно, интересно – почему он не сбежал?

В этой связи я могу процитировать совершенно неизвестный пока документ, автор которого – агент британского правительства, который встречался с Виктором Луи в Лондоне в 1978 году. Этот документ отсутствует в моей книге, я получил его с несколькими другими уже после ее выхода и сейчас с ними работаю. Так вот этот агент (бывший советник по науке в посольстве Великобритании в Москве) написал докладную записку своему начальству (МИД/ MI6 [Служба внешнеполитической разведки – Н.С.], в которой, в частности, говорилось : « Луи сказал мне (не знаю, так ли это), что он не намерен переезжать в Великобританию «прежде всего потому, что там меня поместили бы под наблюдение на три года, в течение которых мне бы задавали вопросы про секреты Кремля», о которых он, разумеется, ничего не знает. Он сказал, что задумался об отъезде из СССР, когда его жена Дженнифер родила в Великобритании их первого ребенка. В тот момент советские власти не позволили ему навестить ее. При этом Виктору Луи было разрешено посетить Восточную Германию, откуда он – по его словам, конспиративно, но легально – смог перейти в Западную Германию. Тем не менее, он решил не сбегать и с тех пор больше серьезно об этом не думал (…) В течение того обеда Луи долго отрицал причастность к КГБ, не отрицая при этом тот факт, что советским властям было бы удобно иметь под рукой кого-то как он, «интерпретатора» событий».

По сравнению с другими рассказами о Викторе Луи Ваша книга представляет особый интерес, так как в ней впервые представлена информация, найденная Вами в швейцарских архивах. Оказывается, федеральная полиция отлична знала о существовании Виктора Луи и в течение 27 лет, с 1962 по 1989 годы, вела за ним наблюдение. Почему ни разу сотрудники швейцарской разведки не вступили с ним в контакт, не допросили, не арестовали, в конце концов?

Он не представлял угрозы для безопасности Швейцарии как внутри страны, так и за ее пределами, а именно это являлось условием для того, чтобы контрразведка могла вмешаться. Иными словами, его действия в Швейцарии никогда не были противоправными. Действительно, выяснилось, что несмотря на это за ним пристально следили. Хочется добавить – вполне самостоятельно, хотя обмены информацией с другими западными службами имели место.

В эпоху, описываемую в Вашей книге, банковская тайна в Швейцарии точно существовала – даже Федеральная полиция не решается запросить информацию о счетах Виктора Луи. При этом многочисленные другие представители швейцарских служб и учреждений охотно делятся сведениями – адвокаты, персонал частных клиник, гостиниц, галерей… Как понять такое добровольное сотрудничество – не хочу использовать слово «стукачество»?

Швейцария – маленькая страна. Швейцарская профессиональная система слежки (наблюдения) многим обязана традициям и структурам милиции. [Согласно Швейцарскому историческому словарю, понятие «милиция» обозначает принцип организации, широко практикуемый в общественной жизни Швейцарии. Он основан на республиканской идее о том, что каждый дееспособный гражданин должен принять на себя часть общественной нагрузки, выходящей за рамки его профессиональных обязанностей, причем добровольно». Иными словами, государство делают граждане. – Прим. Н. С.] Сначала в стране были буквально считанные профессионалы, затем их число выросло. Гражданское лицо в Швейцарии естественным образом ощущает близость к полицейскому или к военному, работающему в разведке, даже если само таковым не является. Я бы сказал, это было общество самонаблюдения, обладавшее «натуральной» сетью потенциальных информаторов. В этом тоже проявляется традиции милиции в Швейцарии. Но я понимаю Ваш вопрос и Ваше удивление, об этом можно долго говорить...

Каждый раз, читая книгу, имеющую под собой историческую основу, трудно не сравнивать описываемые в ней события с современными. «Шпионские истории», увы, не пережиток. Не далее чем в 2020 году шпионский скандал с участием российского дипломата затронул и Швейцарию. Среди многочисленных реальных персонажей в Вашей книге упомянуты Олег Прозорофф (сын русских эмигрантов, преподавший в Женевской школе перевода ETI) и его жена украинского происхождения Тамара Грицюк, сотрудница Всемирной организации здоровья. На обоих было досье в федеральной полиции, оба с ней сотрудничали, стуча на коллег. Нужно ли, по-Вашему, подозревать в стукачестве всех сотрудников международных организаций, которых так много в Женеве?

Я не могу дать четкий ответ на этот вопрос. Опасность такого хода мысли, таких обобщений заключается в приписывании определенной категории людей неизменного набора качеств и свойств, что не может полно отражать реальность. Сегодня, кстати, существует подобная тенденция в отношении русских: все русские, а то и все лица, имеющие хоть какое-то отношение к России, – шпионы. Такой эссенциализм может нанести огромный вред. Он антисоциален и может вести лишь к анархии или к ее антиподу – порядку, установленному в знак протеста против нее.

Герой Вашего исследования был, помимо всего прочего, журналистом. Как Вы и я. В Вашем тексте есть важный, на мой взгляд, пассаж о манипулировании масс – Вы называете это «социальной инженерией». Виктор Луи не раз использовал прессу в своих целях: в 1964 году, например, он сообщил телеграфному агентству London Evening News о смещении Хрущева, на 12 часов опередив ТАСС. В этом случае информация была правдивой, но сколько было фальшивых «вбросов». Пресса формирует общественное мнение. С высоты всего, что мы сегодня знаем, с учетом нынешнего контекста – что делать массам? Существует ли еще качественная журналистика, честные журналисты? Могут ли массы верить прессе?

Следует отделить журналистов от медиа-структур. Честные журналисты есть всегда – если не верить в это, то пора впадать в отчаяние. Кстати, Виктор Луи явно был способным журналистом, многие его статьи читаешь с интересом. Далеко не все из них можно отнести к дезинформации, часто он высказывает мнения, и довольно тонко, хоть и в соответствии с советского идеологией. Сегодня мы еще живем в какой-то мере в наследии эпохи холодной войны. Тогда по обе стороны было немало изданий, выражавших определенное мнение. Сейчас таких практически нет, зато есть хаос мнений – непонятно, куда мы все движемся. Нельзя обвинять в этом журналистов, за исключением тех, что добровольно и сознательно способствуют созданию этого хаоса. Такие есть, они выполняют роль агентов.

Деятельность медиа-структур, на мой взгляд, внушает большие опасения. В войне, свидетелями которой мы сегодня являемся, нельзя преуменьшать роль агентств, обладающих все большей монополией и применяющих цензуру. Более того, в наше время для того, чтобы распространять информацию и мнение, не надо даже работать в прессе – достаточно использовать соцсети. И таких «инфлюенсеров» очень много.

Возвращаясь к вопросу о том, что могут делать массы, я бы сказал – насколько возможно, проверять факты и сравнивать информацию, поставляемую разными сторонами. К счастью, программы перевода позволяют это делать, даже если вы не владеете какими-то языками. Мне кажется, это единственный способ, чтобы не оказаться полностью во власти пропаганды.

Жалеете ли Вы, что не встретились с Виктором Луи?

Да! И знаете, почему? Я открою Вам секрет. Помимо моих исторических и журналистских расследований, я пишу и художественное произведение. В частности, потому, что в документальной прозе можно сказать не все. Главный персонаж сильно смахивает на Виктора Луи, рассказчик с ним встречается в наши дни и выслушивает его исповедь.

Пишите скорее, уже хочется прочитать!