Как Август Четырнадцатого создал Русскую Швейцарию

В большом мире Август Четырнадцатого положил конец Прекрасной эпохе и открыл новую эру в европейской истории. В маленьком мире русской колонии в Швейцарии этот Август тоже сыграл судьбоносную роль: он эту колонию просто-напросто создал. Воюющие государства закрыли границы, а через два с половиной года революция утяжелила на них замки. Те туристы, рантье, студенты, дипломаты − иммигранты всех сословий, кто прибыл в страну за несколько месяцев или лет до рокового Августа, оказались задержанными войной в швейцарских городах и горах. За некоторыми знаковыми исключениями, приезды и отъезды оказались невозможными. Контуры Русской Швейцарии оказались проведены на несколько десятилетий вперед.

Русская иммиграция в Швейцарии на 1914 год в массовом сознании, конечно, связывается со свободно проживавшими на территории Конфедерации противниками тогдашней власти. Как исследователь, который посвятил много времени изучению разных русско-швейцарских исторических сюжетов, автор со всей ответственностью заявляет: Русская Швейцария к 1914 году ‒ это куда больше, чем профессиональные революционеры, во время войны, кстати, разделенные и крайне маргинализированные. Они производили много шума, это верно. Но все забывают туристов, рантье, тех студентов, которые не имели ничего общего с революционными движениями. Забывают тех, кто прилежно обучался ремеслу инженера или врача, не задумываясь о светлом будущем человечества. Женевский геолог Степан Жуковский, сын известного анархиста, или доктор Екатерина Кузьмина имели дипломы швейцарских университетов ‒ и это, если вспоминать только известных людей. А сколько неведомых подвижников служило сельскими врачами или учителями в коммунах своей новой родины!

Таким образом, в 1914 году мы имеем дело с русской колонией в Швейцарии, крупной, разносоставной, но, в своем большинстве, объединенной, не только потому, что все приходились подданными Его Величества Императора Всероссийского, но потому что патриотический порыв этого судьбоносного Августа примирил почти всех.

С августа 1914-го Министерство иностранных дел России выпускало примечательные бюллетени под названием «Список русских подданных, застигнутых войною за границей». Это исключительный документ. В нем воспроизведены тексты телеграмм из российский консульских учреждений, где в алфавитном порядке перечислялись подданные Империи, оказавшиеся на момент начала боевых действий на территории различных государств. Швейцарии посвящены многие страницы. Дипломатические и консульские работники, туристы, студенты. Землевладельцы, мещане, купцы, крестьяне со всей Империи. Они заперты на островке мира посреди утонувшей Европы. Через несколько лет революция окончательно привяжет многих из них к Швейцарии – их лишат Родины, имущества, будущего. Эти люди составят ядро русской общины не только в межвоенный период, но и на несколько следующих десятилетий. Некоторые в 1917 году вернутся на Родину. Некоторые уедут в другие европейские или неевропейские страны только в 1920-е и 1930-е годы − маленькая Швейцария предлагала очень мало рабочих мест. По этой же причине очень немного новых иммигрантов присоединилось в послереволюционное время в Швейцарии к «поколению 14-го года». Куда выгоднее было обосноваться во Франции или даже в обескровленной Германии.

К «невыездным» 14-го года добавились маленькие группы тех, кто спасся или был выслан из враждебных Германии и Австро-Венгрии и смог осесть в нейтральной Швейцарии. Мы не будем останавливаться на хрестоматийном примере выбравшегося из австрийской части Польши В. И. Ульянова-Ленина. Ленин, на счастье швейцарцев, в стране не остался, но эта, вообще-то небольшая, волна иммиграции из стран-противников России породила куда более характерные для нашей темы сюжеты. Например, известная в Женеве музыкально-певческая династия Дьяковых, связала себя с городом Кальвина потому, что туда в военные годы попал и был приписан к Крестовоздвиженскому храму бывший диакон Венской посольской церкви Авенир Дьяков.

Те, кто обосновался в Швейцарии задолго до войны, находились, разумеется, в куда

более выгодном положении, чем случайные туристы лета 14-го. У первых могла быть недвижимость, гарантированный доход и иногда даже значительные средства. Однако, изгнание затянулось, и поэтому даже наличие недвижимости не застраховывало от забот и бедности. Автору этих строк уже приходилось, например, писать о сложной судьбе жителей виллы Рибопьер в Глионе над Монтре.

В принципе, в это смутное время, в русской колонии царило ‒ что вполне понятно и закономерно ‒ чувство, что быстрое решение всех вопросов не за альпийскими горами. Все надеялись, что смогут достаточно быстро возвратиться к прежней жизни; живые ‒ обретут родные дома, а усопшие ‒ семейные склепы. В крипте женевского русского храма с конца 1915 года не один год хранился гроб с телом некоего дворянина Владимира Васильевича Самсонова. Его надеялись похоронить на Родине, ждали долго, но…

Война, театр которой хоть и был удален от границ Конфедерации, постоянно напоминала о себе. Раненые и военнопленные оказывались и в нейтральной стране. Организовалась помощь жертвам войны. Архивные документы свидетельствуют о сборах, комитетах поддержки, посылках, которые отправлялись швейцарскими русскими своим соотечественникам, оказавшимся в плену в Германии или Австро-Венгрии. Правда, те же комитеты и общества, которые в 1915-м году собирали средства для русских военнопленных в Германии, уже через три года, в 1918-м, пытались заполучить хоть где-нибудь несколько десятков франков, чтобы обнищавшие старые и больные члены русской колонии не умерли от голода.

По странному, а, может быть, и нестранному, стечению обстоятельств, годы Великой войны оказались для русской Швейцарии годами, когда рвалась преемственность с прежними временами. Безвозвратно уходили значимые для колонии люди, и на их место не приходил никто. Два российских дипломатических представительства потеряли своих возглавителей, и никто в схожем ранге их уже больше не заменил. В 1916 году скончался посланник в Берне В. Р. Бахерахт, чуть раньше, на рубеже 1914‒1915 годах ‒ консул в Лозанне Н. А. Скрябин. Консульство в Веве и Женеве, хотя и не лишилось своего главы, но увеличение штатов, одобренное в июле 1914 года, из-за войны так и не состоялось.

Конец эпохи чувствовался не только в людских уходах. Не смогли быть осуществлены масштабные проекты в церковном строительстве. Из-за отсутствия средств не был построен большой храм в Давосе, уже сооруженный фундамент которого был в начале 1920-х годов продан за невозможностью продолжать строительство. Если бы не война, то по-иному бы выглядел и всем известный Крестовоздвиженский храм в Женеве. К пятидесятилетию храма в 1916 году была затеяна значительная реставрация, а также строительство колокольни, которая по первоначальным планам должна была оказаться куда более высокой. Денег не хватало, все расходы, а это 200 тысяч франков, покрылись только за счет частных пожертвований. Освящение новой, скромной, колокольни, состоялось 12/25 февраля 1917 года, когда до начала бунтов в Петрограде оставалось две недели. Сверх того, история этой стройки, которая должна была бы быть весьма хорошо задокументированной (строительство храма в 1866 году, полувеком раньше, оставило, например, обширные архивы как в России, в фондах МИД и Синода, так и в Женеве), загадочна. Мы находим только отдельные разрозненные документы, и, кажется, не по чьей-то злой воле. Исчезновение архивов − словно знак конца эпохи.

Какие-то трагические символы прослеживаются во всем этом. Старая Россия уходила, все рушилось. Но эти трудные годы создали в Швейцарии русскую колонию, которая понесла в новые десятилетия память, веру и любовь к исчезнувшему Отечеству.