Правильный ответ – Джозеф Мэллорд Уильям Тернер (1775-1851), знаменитый британский мастер романтического пейзажа, предшественник французских импрессионистов. Родившись в лондонском районе Ковент-Гарден, который сегодня ассоциируется у всех с одноименным оперным театром, с десятилетнего возраста он жил в основном у дяди в лондонском пригороде Брентфорд. Биографы объясняют это тем, что мать будущего художника страдала душевной болезнью и в итоге попала в Бедлам, или Бетлемскую королевскую больницу, знаменитую лондонскую психиатрическую лечебницу, основанную еще в 1547 году под именем святой Марии Вифлеемской. (Как вы знаете, с тех времен название Бедлам стало именем нарицательным, вначале – синонимом психиатрической клиники, позже – словом для обозначения крайней неразберихи, творившейся там в XVI веке, а в наши дни – вообще любого беспорядка.) Отец Джозефа Мэллорда Уильяма, Уильям Тернер, был всего лишь цирюльником, изготовлял парики, а впоследствии стал бессменным секретарем и экономом при сыне.
В четырнадцать лет мальчик был принят в Королевскую академию самим Джошуа Рейнолдсом, первым президентом Британской Академии художеств, членом Лондонского Королевского Общества. Впоследствии Тернер посещал лекции Рейнолдса, бывшего ко всему прочему членом влиятельного «Общества дилетантов», занимавшегося коллекционированием и обсуждением античного искусства. К двадцати четырем годам сам Тернер уже стал прославленным художником.
После полотна «Море у Бриджуотера» Тернера стали сравнивать с Рембрандтом в самом похвальном смысле, а в 1802 году он стал самым молодым художником, удостоенным звания королевского академика.
Вскоре он стал преподавать в Академии перспективу, но в гораздо более широком смысле этого понятия, чем предусматривалось программой: все его лекции были составлены сквозь призму его любимой темы – «поэтическая живопись».
За время длительного пребывания в Италии в 1819 году Тернер открыл для себя интенсивные цвета, более «промытые и четкие» тона, а главное – невероятное, южное итальянское солнце. Были созданы огромные полотна, посвященные наполеоновским походам. Они были еще вполне «лорреновскими», то есть академическими, пейзажами – в юности Тернер до слез восхищался работа Клода Лоррена, одного из величайших французских мастеров классического пейзажа XVII века.
Италия, и особенно Венеция, принесли художнику большее чувство свободы, но и навеяли некоторые вольности, которые не все могли принять в академическом мире живописи Британии времен королевы Виктории. Все, что выходило из-под кисти академика Королевской Академии, не подлежало представлению на суд жюри, работы можно было смело нести на выставку в обход любых комиссий. Грех было не воспользоваться такой «поблажкой» человеку с талантом! Стоит ли удивляться, что со временем Тернер стал отходить от общепринятой академической живописи и начал «чудить».
Все чаще стали появляться у него работы, в которых мастер предвосхитил не только импрессионизм, но даже абстракционизм. Викторианским любителям искусства, привыкшим к прилизанной, «отлакированной» по форме и содержанию сентиментальной живописи, часто с налетом слезливости и назидательности, легче было поверить в постигшее Тернера сумасшествие «по материнской линии», чем в его новаторскую, полную дыма, пара и скорости нового времени живопись.
«Неаккуратная яичница, упавшая на пол с подноса», – так писали о более поздних работах Тернера. Королева Виктория отказалась возвести гениального художника в рыцарское достоинство, ужаснувшись «выпуклости красок» на его холстах. Да, в своем техническом развитии викторианская Англия опережала мир, но в области живописи она явно тормозила! Несмотря на то, что, как часто бывает, на родине Тернера не жаловали, земля полнилась слухами о его гении, и многие художники – американцы, французы, русские, швейцарцы, итальянцы – стремились в туманный Альбион, чтобы поучиться у «скаредного безумца». Джон Рёскин, оказавший огромное влияние на развитие искусствознания и эстетики второй половины XIX - начала XX века, назвал его даже не одним из,
а «наивеличайшим художником всех времен».
Современники не считали Тернера достойным такого возвеличивания: о его стяжательстве, меркантильности, неповоротливости и угрюмости ходили легенды. При жизни ему не могли простить абстрактности и «красочной неряшливости» поздних полотен, тех самых, за которые он справедливо получил мировое признание. А после смерти же не прощали его академически правильных, мелодраматических пейзажей, картинных замков, открыточных Альп и «сладких» пасторалей, как сельских, так и морских. Следует признать, что все, что отличало Уильяма Тернера от всех прочих живописцев, было дано ему изначально, с самых первых его шагов в изобразительном искусстве. В любой период, академический или «экстравагантный», он рисовал не столько корабли и горы, механизмы поездов и пароходов, сколько игру света, блеск и влажность морских брызг, пар и все те живописные чудеса, что происходят под воздействием лучей солнца.
Умер Уильям Тернер 19 декабря 1851 года в Лондоне. Согласно его завещанию, всё собрание его произведений перешло британской нации и ныне экспонируется в лондонской галерее Тейт, а бренное тело художника похоронено у собора Святого Павла. Именем «старого брюзги» названа была одна из самых престижных премий в области современного изобразительного искусства, учрежденная в 1984 году. Единственное условие к ее соискателям: в течение года перед вручением премии надо показывать свои работы в Великобритании. Подготовленная публика ждет от жюри выбора в пользу наиболее скандального из претендентов.
Любители творчества Тернера, взглянув на предложенную вашему вниманию картинку, наверняка сразу понимающе улыбнулись, ведь все указывает на него: несущийся поезд, потерпевший крушение корабль и солнце.
Мчащийся поезд напоминает нам о картине «Rain, Steam and Speed - The Great Western Railway», («Дождь, пар и скорость», 1844). Картина была создана сразу после поездки художника по Большой западной железной дороге, связывавшей Южный Уэльс с Лондоном. Дорога была проложена в 1833 году и воспринималась миром, как нечто из разряда чудес света. Поезд на этом полотне, написанном маслом на холсте, а вернее, только труба паровоза, тонущая в мареве света, в дымке пара и колеблющегося воздуха, проносится по мосту Мейденхед через Темзу между городками Тэплоу и Мейденхед. Зрителю представлен вид на восток, в сторону Лондона. Скорость в век технологической революции, мгновенное появление и столь же мгновенное исчезновение предметов стали естественными элементами пейзажа. Старая добрая Англия открыла окно в новый мир, новую эпоху. На картине осталось место лодке, зрителям, пахарю и даже зайцу, но что все они в сравнении с этим несущимся, будто сорвавшимся с цепи временем, с белыми сгустками мазков не успевающего рассеяться пара?! Заяц и пейзаж в стиле Брейгеля уступают место поезду, двигателю, Тернеру.
Как справедливо заметил французский философ Жиль Делез, «Нельзя даже сказать, что он слишком опередил свое время – здесь есть что-то, что не принадлежит никакой эпохе, что приходит к нам из вечного будущего или же убегает к нему. Полотно углубляется само в себя, оно прорывается дырой, озером, пламенем, ураганом, взрывом».
И, наконец, третий символ в нашем ребусе – «солнце». Тернер известен, как «художник света», неустанно, начиная с посещения La Serenissima (Светлейшей), Венеции, дотошно изучавший эффекты света и его воздушных преломлений. Последними словами семидесятилетнего гения были «The Sun is God» – «Солнце есть Бог».
А теперь - новая загадка. Готовы? Полный вперед!
