«Я брал жизнь и швырял ее на сцену» | "Je prenais de la vie et je la jetais sur scène"

С 4 по 7 апреля московские зрители смогут вновь, после 25-летнего перерыва, оценить мастерство артистов труппы, созданной в Лозанне выдающимся хореографом нашего времени Морисом Бежаром. Béjart Ballet Lausanne приглашен выступить на Новой сцене Большого театра в рамках фестиваля, посвященного 100-летию создания Игорем Стравинским балета «Весна священная», об истории которого мы уже рассказывали.  Помимо ставшей легендарной постановки Бежара 1959 года в Москву приглашены также оригинальная версия балета в хореографии Вацлава Нижинского 1913 года, восстановленная силами труппы Большого театра, версия Пины Бауш 1975 года для Tanztheater Wuppertal, и совсем новое видение балета, предложенное Большому театру британским хореографом Уэйном МакГрегором. 

Об истории создания своей версии «Весны священной» Морис Бежар подробно рассказал в автобиографической книге «Un instant dans la vie d’autrui»,  вышедшей в издательстве Flammarion в 1979 году и давно ставшей библиографической редкостью. Десять лет спустя в московском издательстве «Союзтеатр» вышел перевод Л. Зониной «Мгновение в жизни другого», который тоже можно найти  теперь только у букинистов.

Знакомство Бежара  с балетом Стравинского началось в 1959 году, когда директором Королевского «Театра де ла Монне» в Брюсселе, где жил тогда хореограф, был назначен Морис Гюисман.  Решение взяться за постановку, которую многие считают вершиной его творчества, Бежар принял, подбросив в воздух монетку. Вот как он описывает этот исторический момент: «Две вещи определили мое решение: во-первых, я обратился к «Ицзин», «Книге перемен». … Это классическое китайское произведение, написанное, как считается, императором Вень в XII веке до рождества Христова, где есть ответы на все вопросы. <…>  Я подбросил в воздух монетки, посчитал, сколько орлов и решек, и установил таким образом одну из шестидесяти гексаграмм, содержащихся в книге <…> Перед встречей с г-ном Гюисманом, когда я должен был дать окончательный ответ, мне выпала гексаграмма, комментарий к которой возвещал мне слово в слово следующее: «Блистательный успех, благодаря жертве весной». Я не мог прийти в себя от удивления. Следовало, значит, сказать да. Вдобавок, по пути к театру мне попалось кафе под названием «Триумф» – это окончательно решило все».

Далее Бежар рассказывает о том, как принялся ежедневно, с утра до вечера, до одури слушать «Весну», протерев четыре виниловые пластинки. О том, как искал идею, как изучал придуманную Стравинским легенду и картины языческой Руси Николая Рериха, о поисках «своей» Весны, «той стихийной силы, которая повсюду пробуждает жизнь», о трудностях первых репетиций.

Но к чему описывать балет словами? Как говорил сам Бежар, это невозможно. «Будь я поэтом, у меня, может, и возникло бы желание, слушая музыку Стравинского, написать стихи, в которых я выразил бы эмоции, вызванные во мне этой музыкой. Мой словарь – словарь тела, моя грамматика – грамматика танца, моя бумага – сценический ковер, – писал он. – «Весна» – балет одурманенного. Я одурманивал себя музыкой Стравинского, слушая ее на предельной скорости, чтобы она расплющила меня между своим молотом и наковальней. Я работал только с образами, отложившимися в моем подсознании. <…> Я безостановочно твердил себе: «Это должно быть просто и сильно». Я брал жизнь и швырял ее на сцену».

За несколько дней до поездки Балета Бежара в Москву, ставшей возможной благодаря финансовой поддержке Почетного консульства РФ в Лозанне, нам удалось встретиться с преемником Мориса Бежара Жилем Романом и задать ему несколько вопросов.

Наша Газета. ch: Господин Роман, как Балет Бежара оказался среди участников фестиваля, проводимого Большим театром по случаю 100-летия «Весны священной»?

Очень просто. В Лозанну приезжал замдиректора театра Антон Гетман, он нас и пригласил. Помимо «Весны», которую москвичи уже видели, хоть и 25 лет назад, мы хотели представить и неизвестные им постановки, показывающие развитие нашей труппы. Так в программу наших четырех вечеров на Новой сцене вошли балет «Кантата 51», поставленный Морисом Бежаром в 1966 году в Брюсселе на музыку Баха, и моя хореография «Синкопа» на оригинальную музыку Тьерри Хошстаттера и Дж. Б. Мейера. Ее премьера состоялась в декабре 2010 года на нашем основной площадке – в лозаннском Театре Болье.

Насколько я знаю, Вы заготовили москвичам и необъявленный в программе сюрприз…

Да, у них будет возможность услышать «живой» голос Игоря Стравинского, с его неподражаемым акцентом на английском. Он прозвучит в хореографии Бежара «Приношение Стравинскому».

Известно, что Бежар обожал музыку Стравинского. А какое место занимает она в Вашем творчестве?

Стравинский – это глыба в музыке, его наследие невероятно разнообразно, оно может как восхищать, так и шокировать. Я очень много танцевал Стравинского, но никогда не ставил. Видно, мое время еще не пришло…

А с чем ассоциируется у Вас Россия?

Прежде всего, с моей женой, она русского происхождения. В молодости, когда мы еще жили в Бельгии, в нашем доме бывало много русских, и я проникся к этому народу самой искренней любовью. Да и как можно не испытывать этого чувства к стране, в которой искусство занимает столь важное место! И это чувствуется в публике – отлично подготовленной, требовательной, но одновременно доброжелательной. А это именно то, что нужно каждому артисту.