Несмотря на напряженный фестивальный график, Антуан Каттен, который в совершенстве говорит по-русски, сумел-таки выкроить время для общения с корреспондентом «Нашей Газеты», хорошо знающего его еще со студенческих времен.
Как только тебя сейчас не именуют в русскоговорящей прессе и «Антуан Каттэн» и «Каттин», а в титрах последнего фильма даже «Антон Катин»... неужели за годы проведенные в России уже полностью обрусел?
Антуан Каттен: Да пока еще нет ! Все просто зависит от того, где я нахожусь. Хотя в России никогда не представляюсь как «Antoine Cattin». В русском ведь нет носовых звуков, поэтому «Антон Катин» удобнее как-то получается. А когда я в Швейцарии, снова становлюсь «Antoine Cattin».
А фильмы твои какой «национальности»?
Тут действительно интересно получается. Наши картины снимаются, номинируются, получают призы как российские, а фактически, являются швейцарскими. Все определяется финансами - какая страна спонсирует, той и фильм.
Откуда у тебя, уроженца небольшой деревушки из кантона Юра, появилась тяга снимать кино, тем более в России?
Телевизора дома у нас не было никогда, зато отец регулярно снимал домашние хроники, просмотр которых для меня, ребенка, был событием. Кино я любил всегда, а одного отцовского творчества мне, видно, было мало, потому что годам к пятнадцати я накопил денег и тайком купил себе маленький телевизор, который смотрел потом «под одеялом». Примерно в это же время, учась в лицее, увлекся русским языком и, естественно, советским кинематографом.
Во время учебы в Лозаннском университете подростковое увлечение кино и Россией постепенно переросло в настоящую страсть, так ведь?
Поэтому я и выбрал факультеты славистики и кинематографии. Все университетские годы активно редактировал студенческий киножурнал. Благодаря этой деятельности получил грант, позволивший мне провести год на Ленфильме, наблюдая за работой Александра Сокурова. Позже на одном из конфестивалей мне посчастливилось встретиться с другим известным российским режиссером - Алексеем Германом, а затем и со ставшим моим постоянным с тех пор соавтором Павлом Костомаровым.
Как только получил университетский диплом, сразу в Россию?
Да, как участник программы для безработных отправился прямиком в Питер, к Герману. Он меня помнил по нашей встрече в Париже, но когда я предложил ему свои услуги в качестве ассистента, отказал. От безысходности я попросился присутствовать на его съемочной плащадке и снимать то, что снимает он. Герман разрешил. В течение шести лет с перерывами я у него там проподал с утра до ночи. Над отснятым за все эти годы материалом работаю до сих пор.
За это время ты с Павлом Костомаровым сделал три фильма: «Трансформатор», «Мирная Жизнь» и «Мать». Эксперты Русской Службы Би-Би-Си относят ваш «Трансформатор» к шедеврам жанра...
А ведь сняли мы его всего за 50 минут! Рассказ главного героя картины Валерки, который случайно зашел к нам в номер гостиницы с бутылкой водки и согласился на съемку, переводить бесполезно. Поэтому работа эта предназначена в основном для русскоговорящей аудитории. Все получилось совершенно спонтанно и было сделано на том языке, который повседневно употребляют люди.
«Народный язык» постоянно слышится во всех твоих работах. Один из кинокритиков по этому поводу заметил, что «в «Трансформаторе», мат производит комическое впечатление, а в «Мирной жизни» он вызывает ужас. Состояние шока наступает тогда, когда зритель понимает, что все показанное в фильмах - чистая правда». В чем ужас «Мирной Жизни»?
Наша вторая работа, «Мирная Жизнь», - это история чеченца Апти и его отца Султана, сбежавших из Чечни, после того как во время войны был сожжен их дом и убиты их близкие. Во время съемок, которые шли почти три года, мы пытались запечатлеть как Султан и Апти пытаются приспособиться к жизни в русской деревне. Фильм действительно получился тяжелый, но лишь оттого, что мы старались показать, как все происходило на самом деле. Самым главным было, чтобы люди вели себя как можно естественнее, поэтому фактор привыкания героев к камере сыграл здесь очень важную роль.
Серж Собчински, художественный руководитель Каннского кинофестиваля, где показ твоих работ стал ярким событием российской программы 2006 года, сказал о «Трансформаторе» и «Мирной жизни» следующее: «Используя скупые образы и средства, они рассказывают современную историю жизни целой страны». Твоя последняя работа «Мать», которую отказались брать в конкурс Венецианского кинофестиваля с формулировкой «это фильм о животных, ему не место на нашем фестивале», тоже о сегодняшней России?
Нет, она о бескомпромиссной любви русской матери к своим детям. Документальное кино по своей сути призвано отражать настоящую жизнь и подлинные чувства. Об этом наша работа: мать, живя в нечеловеческих условиях, продолжает любить и воспитывать своих девятерых детей, хочет усыновить десятого...Конечно, в этой картине есть много пессимистичного: мы не убирали камеру, когда наша героиня Люба говорила матом со своими детьми, не прятали за кадром погибающую русскую деревню, в которой они живут, но все это просто фон - материнская любовь, вот что главное!
После того, как «Мать» получила Гран-при Екатеринбургского кинофестиваля, его президент Клим Лаврентьев в знак протеста объявил об уходе со своего поста. Ты не думаешь, что российская публика устала от постоянного негатива, грязи...
А я это грязью не считаю! Постоянные криминальные хроники на российском ТВ - вот это настоящяя «чернуха», вызывающая у обывателей страх и депрессию. В нашем же фильме показана беззаветная, ни смотря ни на что, Любовь Матери, как же можно назвать это грязью! Да, «Мать» пока не вписывается в телевизионные рамки, потому что «развлекуха» сейчас намного больше востребована. Но когда «Мать», к примеру, покажут по одному из центральных российских каналов на 8 марта, тогда и можно будет говорить о каких-то переменах.
PS. Тем, кому захотелось посмотреть фильмы нашего гостя, сообщаем, что в сентябре их покажут по швейцарскому каналу TSR, а в октябре - по франко-немецкому ARTE. Следите за дополнительной информацией в "Нашей газете".
