Парная выставка Кольвиц-Хатум проходит в залах, предназначенных для временных экспозиций, однако она прежде всего находится в диалоге с закрытыми в данный момент помещениями, где обычно выставляются произведения из коллекции цюрихского промышленника Эмиля Георга Бюрле, о которой Наша Газета не раз рассказывала. После серии разоблачительных публикаций и взлома хакерами куар-кодов с описаниями произведений, руководство музея приняло наконец решение о пересмотре концепции экспонирования и, главное, описания коллекции Бюрле, имеющей более чем спорное происхождение. Так что до ноября основные залы второго этажа здания на Heimplatz закрыты на переразвеску. Более того, в анонсах на сайте музея уже появилась информация, что в новой развеске внимание будет уделено не только самой уникальной коллекции Бюрле, но и тому контексту, в котором она формировалась, в частности войне и вооруженным конфликтам. Пока же за эти темы «отвечает» прекрасно задуманная, умная и лаконичная выставка Кетe Кольвиц и Моны Хатум, двух важнейших художниц двадцатого столетия.
Немка Кетe Кольвиц родилась в 1867 году в Кенигсберге, нынешнем Калининграде, за несколько лет до создания Германской империи. Она пережила ее расцвет и падение, а также зарождение Третьего рейха, до полного и официального краха которого не дожила всего несколько недель – художница умерла 22 апреля 1945 в Саксонии, куда вынуждена была бежать из Берлина. Таким образом, она стала свидетельницей двух мировых войн. Более того, на полях Первой мировой погиб ее сын, а во время Второй мировой – внук. Война стала главной темой ее творчества, но рисуя боль и ужас, она всегда пыталась отыскать вокруг хотя бы слабый лучик надежды.
Лауреат премии Кетe Кольвиц, палестинка Мона Хатум – наша современница. Она родилась в 1952 году в Бейруте, в юности уехала в Лондон и была вынуждена там остаться, так как в 1975 году в Ливане началась Гражданская война. С тех пор она завоевала признание не только в Великобритании, где номинировалась на престижную Премию Тернера, но и во всем мире. Ее простые, понятные каждому инсталляции также говорят о страхе и страдании, разница лишь в том, что Хатум использует не карандаш и бумагу, а металл, стекло и видео.
Разница выразительных средств прекрасно подчеркнута кураторами Йонасом Бейером и Ханнелоре Фишер, которые предусмотрительно «разделили» семьсот квадратных метров выставочного пространства на просторные залы, где оставляющая сильнейшее эмоциональное впечатление черно-белая графика Кольвиц не смешивается с выразительными объектами Хатум, но «дополняется» и как будто подсвечивается ими. Печаль двух этих женщин-художниц, которые говорят о любви, рождении и смерти, удваивается, а то и утраивается от такого соседства, но вместе с тем умножается и свет, который излучают даже самые мрачные их работы. Взвешенные, немногословные комментарии, которые сопровождают совместную с Кунстхалле Билифельда и кельнским музеем Кетe Кольвиц экспозицию, помогают сосредоточиться на главном, создавая тот самый контекст, которого так не хватало в закрытых сейчас залах Бюрле. Более того, разделение личной и творческой биографии Кольвиц на главы («Автопортреты», «Революция», «Любовные сцены») помогает не только лучше сориентироваться в пространстве, но и двигаться поступательно, от социального к личному и метафоричному.
В итоге человечность художниц и кураторов побеждает, и вместо отчаяния по поводу очередной войны (выставка, кстати, «завершается» плакатом, который Кольвиц посвятила голоду в Советской России, унесшему миллионы человеческих жизней) или того, что за сотни лет в мире ничего не изменилось, мы испытываем лишь бесконечное уважение к тем, кто не молчал, кто хотел быть полезным и влиять на ситуацию своим искусством: так звучит вольный пересказ фразы Кольвиц, которую цитируют и на самой выставке, и в аннотации к ней. Жаль только, что графические работы Кольвиц из ее потрясающего цикла «Война», созданного уже более ста лет назад, которые, как она справедливо замечала, следовало бы показать всему миру, сегодня известны куда меньше, чем милитаристские плакаты или будящие не сострадание и сочувствие, а агрессию и ненависть фотоснимки и видеозаписи. Хочется верить, что выставка в Цюрихе хотя бы ненадолго прервет этот порочный круг.
