Книгу «Я/Сновидения Набокова» выпустило в 2021 году Издательство Ивана Лимбаха, находящееся в Санкт-Петербурге, городе, где 22 апреля 1899 года родился Владимир Набоков – англоязычный читатель смог ознакомиться с ней еще в 2018-м, благодаря Princeton University Press, под названием «Insomniac Dreams » («Сны страдающего бессонницей»). Прежде чем решить рассказать вам о ней, мы связались с одним из участников проекта (которого из этических соображений предпочитаем не называть) и получили крайне удивившее нас сообщение о том, что «книга эта вовсе не о снах, они играют там только роль иллюстрации, и даже не особенно о Набокове, он просто яркая приманка. Эта книга о жизни и смерти. А главная тема там – время». Не думаем, что Набокову понравилось бы использование его в качестве приманки, хотя приём явно действенный – нас привлекла к книге именно его фамилия на обложке. И думаем, не только нас.
Появлению книги на русском языке и многочисленным комментариям к тексту мы обязаны одному из крупнейших исследователей творчества писателя Геннадию Барабтало, скончавшемуся, увы, в 2019 году. Из написанного им Предисловия мы узнаем, что книга родилась из соединения прочитанного им в Новой Зеландии доклада «Ясность видения» и занятий в архиве Набокова в Нью-Йоркской публичной библиотеке. Той самой библиотеке, где, в Коллекции английской и американской литературы Генри и Альберта Бергов, хранятся все 118 так называемых оксфордских карточек, на которых Владимир Набоков записал 64 свои сна. Занимался он этим с 14 октября 1964 года по 3 января 1965-го в швейцарском отеле «Монтрё Палас». Зачем? Не только же в порядке развлечения (и отвлечения) от бессонницы, которой страшно мучился?
Нет, таким образом он решил на себе испытать теорию британского аэронавта начала 20 века Джона В. Данна, экземпляр книги которого «Эксперимент со временем», изданной в 1927 году, был у Набокова – можно предположить, что его привлекло, в частности, заявления автора о том, что его книга является первым научным обоснованием бессмертия человека, и о том, что «идея души должна была возникнуть в сознании первобытного человека оттого, что он видел сны». В результате своих рассуждений Данн пришел к выводу, что сны состоят из «образов прошлого опыта, смешанных с опытом будущего приблизительно в равных пропорциях». Согласитесь, в этом что-то есть, разве не снится нам всем порой наше детство и разве не пережил каждый из нас хоть раз ощущение déjà vu, словно происходящее в реальности уже виделось во сне? Не желая быть голословным, Данн разработал эксперимент, к участию в котором пригласил всех желающих на собственном примере убедиться в справедливости его гипотез. Этот эксперимент и провел сам на себе Владимир Набоков со свойственной ему скрупулезностью, предварительно разделив все возможные сны на категории; до этого он тоже записывал в дневник особо интересные свои сновидения, но не с такой методичностью.
Из книги Геннадия Барабтарло мы узнаем, что предписаниям Данна Набоков последовал дословно, то есть держал записную книжку и карандаш под подушкой и пытался вспомнить только что увиденный сон немедленно по пробуждении, еще не открыв глаз, обращая особое внимание на мелочи, которые наяву кажутся особенно странными. Изучив все оставленные записи, исследователь приходит к удивительному выводу о том, что обладавший отменной наблюдательностью и великолепной памятью Набоков сам порой не улавливал связи между довольно очевидным для знакомого с его жизнью и творчеством сходством между увиденным им во сне и пережитым наяву или описанным в произведении. Вот лишь один поразительный пример, отраженный в книге. «В 1916 году семнадцатилетний Набоков видел во сне своего только что умершего дядю, который оставил ему большое состояние, через год исчезнувшее в революционном водовороте. Дядя Василий пробормотал нечто, имевшее смысл во сне, но бессмысленное наяву: «Я вернусь к тебе как Гарри и Кувыркин». Через сорок два года эта сонная белиберда высветилась смыслом, когда кинематографическая фирма Гарриса и Кубрика предложила Набокову купить у него права на постановку фильма по «Лолите» за весьма крупную сумму, восстановив отчасти состояние, утраченное за полвека перед тем на другом конце света». Геннадий Барабтарло называет этот удивительный пример, по Павлу Флоренскому, «обратной перспективой пространства-времени, где причинность перевернута так, что сон Набокова был не причиной, но следствием более «позднего» события с Кубриком». Этот же пример может служить аргументом в пользу гипотезы Данна о том, что время, как и другие измерения мироздания, не обязано двигаться только вперед.
