вторник, 19 марта 2024 года   

Рене Претр: «Там, где бьется сердце» |René Prêtre : «Et au centre bat le cœur»

Автор: , Женева, .

Кардиохирург Рене Претр на работе (c) Gaetan Bally/ Keystone Kinderspital Zurich

Обладатель премии «Швейцарец года-2009», наш сегодняшний собеседник – один из самых известных врачей мира, в расцвете карьеры проводивший до 350 операций на сердце в год и спасший около 6000 детских жизней. В прошлом заведующий кафедрой детской кардиохирургии в Цюрихе, а сегодня - руководитель отделений кардиохирургии в Лозаннском и Женевском университетских госпиталях, он решил поделиться огромным накопленным профессиональным и человеческим опытом.

Наша Газета: Для многих людей в мире Швейцария – мекка здравоохранения, а Америку, за исключением нескольких частных клиник, принято нещадно критиковать. Тем не менее Вы в начале Вашей карьеры сочли возможность поработать там невероятной удачей. Почему?

Потому что важно иметь возможность сравнить разные системы, путешествия формируют не только молодых, но людей любого возраста. Я много работал и в Англии, и во Франции, выбирая страны, на языке которых могу общаться и где можно чему-то научиться. Что касается США, то нужно понимать такую вещь. Медицина там находится на очень высоком уровне, но только в городах. Как только вы покидаете мегаполисы, качество резко снижается. Кроме того, медицина в США очень дорогая, там нет обязательной страховки, и 20% населения не могут позволить себе профессиональное лечение. Я работал в двух госпиталях, относящихся к Нью-Йоркскому университету – частном и государственном, и могу сказать, что разница между пациентами в целом была огромная, и именно государственный госпиталь, пациенты которого менее требовательны и привередливы, использовался в учебных целях. Такая практика в США существует практически повсеместно.

Что Вам дал этот опыт?

Очень много! Репутация США была таковой, что опыт работы там был вопросом престижа. Оборудование, обучение – все было на высшем уровне, в то время как у нас вечно были проблемы с финансированием, с вакантными местами. Кроме того, я оказался там до того, как часы работы врачей были, как и в Европе, строго регламентированы, поэтому я реально очень много работал и приобрел колоссальный опыт, что в нашей профессии необходимо. И потом, работая в отделении скорой помощи в Нью-Йорке, я ощущал себя настоящим ковбоем и получал от этого огромное удовольствие.



Повлияло ли на Ваш выбор профессии то, что Вы выросли на ферме, вблизи животных и рано узнали какие-то факты жизни, с которыми городские жители не сталкиваются?

Я думаю, детство дало мне две вещи. Во-первых, я очень рано начал работать, причем работать руками – уже в восемь лет я доил коров, вскоре научился разбираться в сельскохозяйственной технике, чинить мелкие неисправности, находить решения проблем. Во-вторых, в то время метеорологическая служба не была так развита, как сегодня, и наша жизнь была «подчинена» погоде: прошла гроза, и треть вашего урожая погибла. С тех пор у меня остался страх перед возмущением природы, которая сильнее нас, осталось уважение к ней и понимание, что некоторые границы переступать нельзя. Во врачебной профессии самая большая опасность – привычка. Никогда нельзя расслабляться, нужно всегда быть готовым к любым неожиданностям.

Вы оперируете только детей?

На 80%. Так сложилось и в силу моего выбора, и под влиянием обстоятельств. На мой взгляд, операции на детских сердцах представляют наибольшую сложность, накладывают самую большую ответственность, ведь «поле действий» измеряется сантиметрами, а то и миллиметрами. При этом с финансовой точки зрения дети – невыгодные пациенты, ведь у них нет частной страховки! (смеется)

В книге Вы описываете сложнейшую дилемму, с которой пришлось столкнуться: дать волю естественному течению событий или попытаться вмешаться в судьбу?

К счастью, такие ситуации сейчас крайне редки из-за прогресса в диагностике. Серьезные мальформации выявляются уже в первом триместре беременности, а потому самые сложные, мучительные решения принимаются до рождения ребенка. Пятнадцать лет назад все было иначе: младенец появлялся на свет, родители ликовали, и вдруг у них на глазах он синел, и выяснялось, что у него серьезная проблема, на решение которой у нас всего два-три дня. Разумеется, я говорю об экстремальных случаях. Как принимаются решения? Если мальформация изолирована, то есть аномалия в каком-то одном органе, но не затронут мозг, то мы боремся за жизнь, потому что человек, даже не имея возможности стать спортсменом, может вести достойное существование. А вот если поражен мозг, то возникает дилемма: спасать ли жизнь любой ценой, даже зная, что она не будет полноценной, или оставить природу действовать, не помогая ей, но и не препятствуя.



Даже зная страшный диагноз, некоторые люди, часто в силу религиозных соображений, решают сохранить жизнь ребенка.

В таком случае мы делаем все возможное, чтобы его жизнь была настолько комфортной, насколько это возможно. Но и в обратных ситуациях, если родители против кардинального вмешательства типа пересадки сердца, мы можем использовать всю силу убеждения, но принять решение за них не можем. Вопросам этики я посвятил отдельную главу, в частности, вопросам передачи органов. Я стараюсь быть в стороне от политики, но если будет референдум на эту тему, обязательно приму в нем участие.

Как Вы пережили первую неудачу?

Есть неудачи и неудачи. Если речь идет о незначительных и преходящих негативных последствиях, то это одно, а если о летальном исходе и последствиях необратимых, то совсем другое. И даже в случае летального исхода, если вы можете честно сказать себе и родителям, что сделали все возможное, но не смогли совершить чудо, то с этим можно жить. А вот если вы проводите операцию, которая должна протекать нормально, но вдруг, по вашей вине, из-за вашей ошибки что-то идет не так, вот это катастрофа, с которой очень трудно смириться. У меня было, увы, несколько таких случаев, и я до сих пор прокручиваю в голове всевозможные сценарии… Самое ужасное мое воспоминание связано с двухлетней девочкой, умершей на операционном столе из-за ошибки моего коллеги: я никогда не видел такого физического выражения душевной боли, как зрелище ее родителей, буквально катавшихся по полу в моем кабинете… Это было невыносимо! Весь персонал рыдал…

Я уверена, что Вам тяжело вспоминать эти моменты, однако Вы подробно описываете их в Вашей книге. Почему? Что за мазохизм? И как Вы помните мельчайшие подробности?

Начав проводить операции на детских сердцах, я быстро понял, что делаю что-то особенное: когда вечером я рассказывал о них родным или друзьям, все слушали, затаив дыхание, как какую-то фантастику – ну действительно, представьте себе, оперировать младенца еще в чреве матери! Но наши неудачи пропорциональны нашим победам. Со временем я начал наговаривать кассеты. И вот в 2010 году после того, как я стал швейцарским Человеком года, ко мне начали обращаться журналисты и издатели. Читая первые предложенные ими тексты, я понял, что придется все переписывать. Тут я и вспомнил про кассеты и решил сделать сам. Это оказалось возможным потому, что речь шла о достаточно коротких, страниц на 20, самостоятельных рассказах, из которых со временем и составилась книга, которую можно открыть на любом месте. Решив быть честным с читателями, я описал и победы, которые составляют где-то 97%, и поражения.



Отдельная глава посвящена стрессу. Это настолько важный фактор?

Да, потому что стресс присутствует всегда, ведь речь идет о жизни и смерти ребенка. Научиться справляться со стрессом – абсолютная профессиональная необходимость. Кстати, на разных публичных встречах мне очень часто задают вопросы на эту тему.

Вам довелось поработать в Мозамбике и в Кампучии. Проблемы таких отдаленных от Европы стран часто кажутся европейцам далекими и чужими. Чему Вас это научило?

Это изменило мой взгляд на многие вещи, а жителям этих стран принесло, надеюсь, реальную пользу, ведь мы сформировали целую группу местных врачей, научили их оперировать, помогли с оборудованием, приостановив утечку мозгов. Да и сами, будучи на месте, спасли десятки детей. С обоих случаях проводниками выступили НПО – «Цепь надежды» в Мозамбике и фонд доктора Беата Рихнера в Кампучии. Знаете, я пережил там странное ощущение, почувствовав себя так хорошо описанным в русской литературе врачом прошлого века, которого будили ночью, и он со своим саквояжем спешил спасать какого-то мужика, не будучи уверенным, что может спасти. Но по крайней мере он шел и нес с собой надежду. В этом – огромный контраст с нашей системой, где все так организовано, что, если завтра я сломаю ногу, на мое место встанет другой хирург, или ребенка отправят в другой госпиталь – решение будет найдено, ребенок не пострадает. В Мозамбике же, прооперировав 25 детей, мы знали, что к нашему следующему приезду, через год, их бы просто уже не было. Вот тут понимаешь важность сделанного и проникаешься уважением к местным коллегам, спасающим жизни в порой крайне сложных условиях.

Я знаю, что Вы несколько раз бывали в России. С чего начались эти контакты?

С Европейского кардиологического общества, в котором состоит и Россия и в котором я занимаю достаточно высокий пост. В рамках его деятельности и за счет Общества я и отправился впервые в Россию вместе с группой коллег с серией лекций и для проведения операций в Научном центре сердечно-сосудистой хирургии имени А. Н. Бакулева. Несмотря на то, что в России есть отличные врачи, в какой-то момент ваша страна довольно сильно отставала в этой области – как по технологиям, так и по связанным с ними навыкам. Все проводимые мною операции записывались на видео, потом мы вместе с российскими хирургами их разбирали.



Обычно я попадал в Москву в декабре, останавливался в «Национале», где всегда обращал внимание на портреты французов на стенах – от Шарля де Голля до Мирей Матье. Развлекательная программа тоже варьировалась: от Большого театра до матча «Локомотив» - «Торпедо». Представьте себе, как для иностранного уха звучат эти названия!

У меня остались прекрасные контакты с российскими коллегами, некоторых из которых я искренне считаю моими друзьями.

Мне кажется, что в последние годы «изнанка» врачебной профессии стала более понятна многим благодаря телесериалам – «Dr. House», «Grace Anatomy», «Emergencies» и т.д., которые одновременно придали ей гламурности.

(смеется) Признаюсь Вам, у меня даже телевизора до недавнего времени не было, купил только летом из-за чемпионата мира по футболу, я страстный болельщик! Кажется, я видел по эпизоду каждого из перечисленных сериалов, и «чудеса», творимые в них врачами, показались мне уж больно легкими: во время операции они мило беседуют, вокруг чистота и порядок, прически у врачей в идеальном порядке, медсестры все сплошь топ-модели… В реальности все не так. По крайней мере, не совсем так.

А по Вашей книге швейцарское телевидение не собирается снять сериал?

Пока подобных предложений я не получал.



Какие достижения в области кардиохирургии последних лет кажутся Вам наиболее важными?

Прежде всего, назову знаменитые клапаны, вернее, возможность вставлять их без операции, без раскрытия грудной клетки. Первые опыты были сделаны в 2002 году, с тех пор достигнут большой прогресс. Второе достижение – появление искусственного сердца, которое для поэта наделено всевозможными характеристиками, а для технаря, для ученого – просто насос, производящий 80 000 «выжимов» в день. Сейчас мы работаем уже с третьим поколением таких сердец, на мой взгляд, еще через два можно будет говорить о реальном успехе.

Что еще не достигнуто?

Мне кажется, многое еще предстоит сделать в области стволовых клеток, прорыв тут революционизирует нашу работу.

Многих обеспеченныъ людей со всего мира привлекают швейцарские частные клиники, со всех их комфортом. Однако сами швейцарцы, в случае действительно чего-то серьезного, предпочитают государственные госпитали.

Разумеется, ведь там в одном месте собраны врачи практически всех специальностей, практикующие ежедневно, следящие за последними событиями, публикующиеся в ведущих научных журналах.

Насколько я знаю, в Швейцарии, в отличие от США, например, невозможно подать в суд на врача за совершенную ошибку.

В США ситуация доведена до абсурда – врачи там платят ежегодно по 100-120 тысяч долларов страховки именно на случай ошибки. Есть целая армия адвокатов, занимающихся исключительно такими процессами и кладущих себе в карман большие суммы. В Швейцарии такого нет, а то тарифы врачей взлетели бы, хотя и здесь было несколько случаев.

По сути, надо различать ошибки и непредвиденные осложнения, да и ошибка и небрежность – не одно и тоже.

Помимо работы, чем еще Вы увлекаетесь, как проводите свободное время?

Раньше я много играл в футбол, теперь смотрю, как играют другие. Много читаю – и научную, и художественную литературу. В молодости я обожал Достоевского, недавно, кстати, перечитал «Преступление и наказание». Благодаря Толстому я понял, что Наполеон не был таким уж ангелом. Прекрасен лиричный Тургенев. Из музыки я люблю классику, рок типа Rolling Stones, французский шансон…

Что для Вас является лучшей наградой?

Фотография семьи спасенного ребенка, на которой улыбается даже собака, и записка от родителей со словами «Мы будем благодарны Вам всю жизнь».

PDF версия статьи

 

Добавить комментарий

Пожалуйста, войдите или зарегистрируйтесь , чтобы отправить комментарий

Ассоциация

Association

Association Association

Association Association

СОБЫТИЯ НАШЕЙ ГАЗЕТЫ
ПОПУЛЯРНОЕ ЗА НЕДЕЛЮ

За кого проголосовала «русская» Швейцария?

В воскресенье 17 марта граждане России, проживающие или временно находящиеся в Швейцарской Конфедерации, имели возможность выполнить свой гражданский долг и принять участие в выборах президента России.

Всего просмотров: 1,723

Позапрошлая война на улице Москвы

Лозаннское издательство Éditions Noir sur Blanc заготовило всем любителям хорошей литературы очередной подарок, который с сегодняшнего дня можно найти в книжных магазинах Швейцарии и Франции.

Всего просмотров: 712

Михаил Сучков: «Позитивный швейцарский опыт»

Героями рубрики Наши люди становятся самые разные, но всегда интересные персонажи, которых мы стараемся поддержать как в радостные моменты, так и в трудные. Сегодняшний наш рассказ – история успеха.

Всего просмотров: 565
СЕЙЧАС ЧИТАЮТ

Позапрошлая война на улице Москвы

Лозаннское издательство Éditions Noir sur Blanc заготовило всем любителям хорошей литературы очередной подарок, который с сегодняшнего дня можно найти в книжных магазинах Швейцарии и Франции.

Всего просмотров: 712

420 000 долларов за часы F.P.Journe

Вырученные на благотворительном аукционе средства будут переданы в Фонд исследований рака груди.

Всего просмотров: 421

Весенние прогулки по Швейцарии

Луга, горы, равнины и живописные деревни – идеальный вариант, чтобы отрешиться от повседневных забот и набраться новых сил.

Всего просмотров: 3,183
© 2024 Наша Газета - NashaGazeta.ch
Все материалы, размещенные на веб-сайте www.nashagazeta.ch, охраняются в соответствии с законодательством Швейцарии об авторском праве и международными соглашениями. Полное или частичное использование материалов возможно только с разрешения редакции. В случае полного или частичного воспроизведения материалов сайта Nashagazeta.ch, ОБЯЗАТЕЛЬНА АКТИВНАЯ ГИПЕРССЫЛКА на конкретный заимствованный текст. Фотоизображения, размещенные редакцией Nashagazeta.ch, являются ее исключительной собственностью. Полное или частичное воспроизведение фотоизображений без разрешения редакции запрещено. Редакция не несет ответственности за мнения, высказанные читателями в комментариях и блогерами на их личных страницах. Мнение авторов может не совпадать с мнением редакции.
Scroll to Top
Scroll to Top