Ральф Дутли: "Я интуитивный поэт, и я так много занимался Мандельштамом, что настроился на его волну" (© NashaGazeta.ch)
Недавно на французском языке издательствами La Dogana и Le Bruit du Temps была выпущена замечательная книга «Век мой, зверь мой. Осип Мандельштам. Биография», с которой русскоязычные читатели могли познакомиться уже в 2005 году. Это - одна из наиболее подробных биографий Осипа Мандельштама, написанная швейцарским поэтом и литературоведом Ральфом Дутли.
Ральф Дутли известен тем, что перевел все до последней строчки написанное Мандельштамом - и стихи, и прозу - на немецкий язык. Русскоязычная критика встретила написанную Дутли биографию поэта, можно сказать, с долей ревности и подсознательным желанием отыскать в ней подвохи и искажения истины. Но их не нашлось, разве что можно упрекнуть швейцарского автора в том, что он недостаточно ярко зажигал свечку, описывая любовную жизнь поэта. Впрочем, достаточно прочесть перевод Константина Азадовского, чтобы составить собственное мнение. А заодно отметить, что стремительный, ритмичный и чрезвычайно насыщенный язык, которым Дутли пишет биографию Мандельштама, намного превышает по своему словарному богатству типичную литературоведческую прозу.
Мы побывали на литературном вечере с участием автора в женевском книжном магазине Le Rameau d’Or, став первым изданием на русском языке, лично побеседовавшим с Ральфом Дутли.
Наша Газета.ch: По опыту нам известно, что, когда человек начинает всерьез заниматься славистикой, то, как правило, делает это из каких-то личных глубинных побуждений.
Я учился в Цюрихе, затем в Сорбонне, моя основная специализация – это французская литература средневековья, а вторым предметом стала славистика, которая в определенный момент вышла вперед. В 1976-77 годах я переехал в Париж, где в старом книжном магазине увидел выпущенное американцами трехтомное издание Мандельштама, не подвергшееся цензуре, в чем была его ценность. Денег у меня было страшно мало, поэтому я ходил в этот магазин навещать книги Мандельштама, пока, наконец, не решился поголодать, но купить их. Так я занялся переводом Мандельштама для себя, для души. Это было сложно, но я очень старался, потому что испытывал невероятную любовь к этому поэту. И опубликовал первые две книги переводов в 1983-84 годах, в издательстве Surkampf во Франкфурте.
Мандельштама и на русском непросто читать, а каково было переводить?
"Денег у меня было страшно мало, поэтому я ходил в этот магазин навещать книги Мандельштама, пока, наконец, не решился поголодать, но купить их". И в русском, и в немецком языках используется силлабо-тоническая система стихосложения, подобие равномерных волн с ударными и безударными слогами. Ямб – хорей – анапест, все эти стихотворные размеры можно передать и в немецком языке. Кроме того, нам близка экспериментальная рифма русских поэтов, например, Цветаевой и Маяковского. Я многому научился в поисках новых слова, чтобы в немецком языке передать ритм и идею стихотворения. В этом смысле мне очень помогло то, что я тоже поэт и, как Мандельштам, поэт интуитивный. Нужно самому писать стихи, чтобы проникнуть в мир другого поэта. Мне свойственно мечтать, предоставляя воображению свободный ход, и при этом я так много занимался Мандельштамом, что настроился на его волну. Начал предчувствовать вещи, распознавать ядро его творчества.
С 1985 по 2000 годы книжное издательство Ammann в Цюрихе выпустило 10 томов Осипа Мандельштама - все, что он когда-либо написал, я перевел на немецкий язык. Переводил я также Иосифа Бродского и Марину Цветаеву. Книга «Век мой. Зверь мой» вышла в 2003 году, а в 2006 году я перевел подборку стихов Бродского, и с тех пор больше не занимаюсь русской поэзией. Работаю над другим проектом: выпустил книгу «Песня меда. Культурная история пчелы», в которой пчелиная тема рассматривается через призму поэзии. Со времен античности поэты, подобно Горацию, отождествляли себя с пчелами, а поэзию – с медом. Пчелы - спутники Персефоны, богини потустороннего мира, у Мандельштама они пересекают границу жизни и смерти («Возьми ж на радость дикий мой подарок — Невзрачное сухое ожерелье Из мёртвых пчёл, мёд превративших в солнце»). Сейчас перевел абсурдную, карнавальную (по Бахтину) французскую поэзию 13-го века.
В книге «Век мой, зверь мой» 600 страниц текста, сотни имен людей, с которыми так или иначе был связан поэт, буквально каждый абзац содержит биографические детали. Каким образом Вы собирали
информацию, как ее структурировали?
«И в русском, и в немецком языках используется силлабо-тоническая система стихосложения. Кроме того, нам близка экспериментальная рифма Мандельштама". Двадцать пять лет я занимался Мандельштамом, перед этим уже выпустил четыре книги о нем. Его биография - самая важная среди всего мною написанного, вершина творчества, завершение громадной работы. Я не претендую на эксклюзивность, это не подход эрудита и эксперта, я не рылся в архивах в поисках информации. Наверное, Мандельштам просто настолько глубоко находится в моей голове, что мне даже не нужно было делать специальные записи. В принципе, мне не важно, какого цвета галстук носил Мандельштам, я начал писать биографию его текстов, и если в итоге в ней содержится много информации о жизни поэта, это хорошо.
Конечно, я прочел всю литературу о нем, все воспоминания, среди которых основными, безусловно, стали воспоминания его жены Надежды Яковлевны, я был ими потрясен.
После книги Ральфа Дутли читаешь Мандельштама по-новому. В своем тщательном, неторопливом рассказе он не злоупотребляет ни эпитетами, ни оценками, но при этом текст несет в себе такой сильный эмоциональный заряд, что от него трудно оторваться. Автор проживает с поэтом день за днем, следуя за ним в Малинов, Санкт-Петербург, на Черное море или в Воронеж. Ему даже не нужно заглядывать Мандельштаму через плечо, чтобы знать, над чем тот работает: литературовед и так наизусть помнит все его тексты, иллюстрируя каждый поворот судьбы цитатами из стихов и прозы.
Каким человеком был Осип Мандельштам?
Всю свою жизнь, кроме самых последних ее моментов, это был исключительно жизнерадостный, светлый, оптимистичный человек. Он обожал жизнь во всех ее физических и эмоциональных проявлениях. Во время разлуки с Надеждой Мандельштам, когда она для поправки здоровья жила на юге, а он в Петербурге бегал в отчаянных попытках заработать хоть какие-то рубли, поэт писал жене: «Ты купила дыню в Мелитополе?» И напоминал, чтобы они оба - очень счастливые люди, и ей нельзя забывать радоваться.
Последние годы жизни семьи Мандельштама были исключительно тяжелыми - высылки, преследования, бедность, постоянное ожидания ареста, в 1934 году он совершил попытку самоубийства, выбросившись из окна. Он уже в 40 лет страдал от сердечной недостаточности, задыхался. Но и тогда периоды депрессии чередовалась со всплесками надежды и оптимизма. Известно, что перед смертью Мандельштам сошел с ума: голод, холод, лагерные ужасы, вы знаете, он боялся уколов, потому что верил, что в лагерной больнице его отравят...
Во время эпидемии тифа, при 30-градусном морозе заключенные из 11-го барака должны были ждать на холоде, раздетые, пока их одежда не пройдет санобработку для уничтожения вшей. Мандельштам уже был очень плох, не говорил. «Когда дезинфекция белья закончилась, распахнулась дверь жар-камеры и оттуда донесся резкий запах серы. Мандельштам сделал еще несколько шагов, запрокинул голову, схватился за сердце и упал, потеряв сознание». Сцена, которую можно представить в «Аде» Данте, самой важной для Мандельштама книге, - пишет Дутли.
Хотелось бы отметить и ту громадную и исключительно бережную работу историка, которую Вы проделали, показав европейскому читателю исторический контекст эпохи Мандельштама, революцию, сталинизм, лагеря и последующее возвращение его стихов к читателю.
Варлам Шаламов в своих «Колымских рассказах», в главе, названной «Шерри-бренди» («Все лишь бредни, шерри-бренди, Ангел мой...»), написал о смерти поэта в лагере. «Поэт так долго умирал, что перестал понимать, что он умирает. Иногда приходила, болезненно и почти ощутимо проталкиваясь через мозг, какая-нибудь простая и сильная мысль - что у него украли хлеб, который он положил под голову». Главу о кончине не названного по имени поэта Шаламов заканчивает так: «Но списали его на два дня позднее, - изобретательным соседям его удавалось при раздаче хлеба двое суток получать хлеб на мертвеца; мертвец поднимал руку, как кукла-марионетка. Стало быть, он умер раньше даты своей смерти - немаловажная деталь для будущих его биографов». Дутли напоминает, что Шаламов прочел свой текст во время «оттепели», в 1965 году, на первом вечере памяти Мандельштама.
Но со смертью Мандельштама книга не заканчивается. За этим следуют еще две главы: «Надежда превращается в невидимку» о том, как выживала его жена, которая сохранила его стихи, читая их наизусть ночами, хранила поэмы в кастрюле, в старых ботинках, прятала у редких друзей. Я цитирую Бродского: «Он был... новым Орфеем: посланный в ад, он так и не вернулся, в то время как его вдова скиталась по одной шестой части земной суши, прижимая кастрюлю со свертком его песен, которые заучивала по ночам на случай, если фурии с ордером на обыск обнаружат его. Все наши метаморфозы, наши мифы».
Самая последняя глава повествует о том, как Мандельштам вернулся к своему читателю, вышел к свету после смерти Сталина, вначале через самиздат, а затем и полноправно заняв место ведущего русского поэта. Теперь Мандельштам – это русская поэтическая классика 20 века.
Бродский, Мандельштам, Цветаева любимы в русскоязычном пространстве, потому что отклик в душе читателя находят не только их стихи, но и стремление к свободе, и трагические судьбы этих поэтов. Но востребованы ли они немецкоязычным читателем?
Когда я переводил Мандельштама, руководствовался очень простой мотивацией - хотел подарить его стихи немецкоязычному читателю. Уже существовала публика, которая знала, что это великий поэт 20-го столетья. А его поэтические образы с огромной силой цепляют читателей, в стихах Мандельштама - культура всей Европы, постоянный диалог с будущим, с прошлым, великими поэтами всего мира, они востребованы в любой стране и в любой период времени.
От редакции: Обращаем ваше внимание на то, что в четверг, 31 мая, в книжном магазине Rameau d'Or состоится еще одна интересная встреча - с прекрасным переводчиком Андре Марковичем. "Наша Газета.ch" рада быть постоянным партнером наших швейцарских коллег в организации вечеров, связанных с русской литературой.
