Возможность познакомиться с Йенсом Херльтом представилась «Нашей Газете.ch» в начале года, когда в редакцию поступила информация о создании первого русского культурного центра Швейцарии на базе кафедры славистики Фрибургского университета. Проект, финансируемый фондом «Русский мир», постепенно начинает приобретать конкретные черты. В одном из залов библиотеки, где в будущем расположится культурный центр, мы и встретились с профессором Херльтом, заведующим старейшей кафедрой славистики в Швейцарии, специалистом по польской и русской литературам и автором необычной докторской диссертации об Иосифе Бродском.
Наша Газета: Западному русисту невозможно не задать традиционный вопрос: почему славистика?
А что привело немецкого ученого во Фрибург?
После диплома и кандидатской об Иосифе Бродском, чтобы расширить профиль, я защитил докторскую диссертацию по польской литературе XIX века. Меня всегда увлекали соотношения между литературой и философией, культурологический, исторический подтекст художественных произведений и роль литературы в осознании современности. Когда во Фрибурге открылся конкурс на место профессора польской и русской литератур, я понял, что оно подходит мне по всем параметрам и квалификациям, а самое главное, позволило бы использовать в работе одновременно все любимые языки, а заодно вспомнить французский, который я учил в школе. Отбор был очень строгий, но в итоге меня пригласили читать лекции.
Как на практике проходят занятия в двуязычном университете? Неужели на французском и немецком одновременно?
На самом деле, все еще сложнее. У нашей кафедры славистики во Фрибурге общая программа с университетом Берна. Мой коллега-славист в Бернском университете занимается средневековой русской литературой и лингвистикой, а я – литературой XIX-XX веков и литературоведением. Разделены компетенции и по другим славянским языкам: у нас изучают польский, в Берне – сербский, боснийский и хорватский. Во всех областях мы взаимно дополняем друг друга, а наши студенты путешествуют между Берном и Фрибургом. Признаюсь, составить совместное расписание между двумя городами – отдельная наука. Не всегда плавно проходит и пересечение языкового барьера, знаменитого Рёштиграбен. Поэтому на семинарах и лекциях мы пытаемся учитывать индивидуальные языковые проблемы студентов, переходим с немецкого на французский, иногда и к помощи английского прибегаем.
Йенс Херльт: Вот, в этом вся проблема. Дело в том, что 80% швейцарских студентов начинают изучать русский язык в университете практически с нуля. На начальных курсах они еще не владеют языком до такой степени, чтобы слушать лекции или понимать цитаты классиков в оригинале. Поэтому все свои лекции я сопровождаю презентациями на двух языках и русскими цитатами с переводами. В устных объяснениях перехожу с французского на немецкий во имя равноправия, при этом стараюсь не повторяться, потому что студенты прекрасно понимают на обоих языках. Работать в двойственной языковой среде безумно интересно, тем более что меня всегда притягивали регионы, где происходит взаимодействие разных культур и языков – славянские страны, родившиеся на разломе империй. Двуязычность – богатство Фрибурга, но богатство непростое, его нужно оберегать и лелеять.
Чем больше всего интересуются современные студенты-слависты на Западе?
Современностью и громкими именами – Достоевским, Толстым, Пушкиным, Гончаровым. Швейцарские студенты выбирают славистику исключительно из личного, глубокого интереса, у них редко есть русские корни. Классики их притягивают, потому что нередко именно эти книги побудили их заниматься славистикой. Здесь снова возникает проблема языка: на первых курсах приходится читать то, что существует в переводах. А ведь не все интересные тексты переведены. Иногда для своих лекций я сам перевожу наиболее яркие отрывки, например, из романов Бориса Поплавского, писателя русской эмиграции, которого очень ценю. С лирикой приходится нелегко: например, некоторые малоизвестные тексты Бродского не переведены, а из них порой явствует больше, чем из бесспорных шедевров. Во многих случаях маргинальные тексты представляют больший интерес, чем известные. Но я не люблю навязывать другим свой выбор литературы, поэтому сразу говорю моим студентам: учите быстрее русский, чтобы самостоятельно выбирать.
А выбор в библиотеке кафедры славистики, судя по книжным полкам, большой…
К слову, сейчас интерес к коммунизму как к философии снова растет: видимо, прошло достаточно времени, чтобы посмотреть на него со стороны и осмыслить его место в истории. Вместе со мной работает большой специалист по русской и советской философии Эдвард Свидерский. В принципе наша кафедра славистики не ограничивается изучением литературы и культуры, мы сотрудничаем с кафедрами философии и социальных наук, у нас хорошие отношения с Институтом экуменических исследований, богословским факультетом, мы участвуем в междисциплинарной программе Исследований Восточной Европы.
В каком ракурсе на Западе изучают сегодня Восточную Европу?
Вопрос, который часто мучает филологов: в чем смысл литературоведения сегодня, за исключением чисто исследовательского интереса?
Смысл – в расширении собственного кругозора, классическая и современная литературы помогают лучше понять то, что происходит вокруг, вникнуть в проблемы культуры. На наших курсах мы стараемся не оставаться в рамках изучения классики или современности, но проводить глубокие параллели. Например, говоря о литературной истории Города N., я обратился и к современной интерпретации классического топоса русской литературы - песне «Уездный город N.» Майка Науменко, лидера легендарной советской рок-группы «Зоопарк». Еще один интересный и малоисследованный сюжет – средства создания собственного литературного образа у русских поэтов. Мы знаем, что Фредди Меркьюри свои выходы на сцену каждый раз превращал в шоу и эпатировал зал. Но ведь и Маяковский со своей легендарной желтой кофтой, и Есенин в крестьянских лаптях пользовались определенными «медиумами» для создания своего образа. Да что говорить, даже Пушкин заботился о собственном восприятии в глазах публики, достаточно взглянуть на портреты, где он намеренно предстает в образе романтика-Байрона. Конечно, на все эти мысли о самотворчестве поэта меня навел Бродский.
Бродский – это громкое имя, прекрасные стихи. Я еще застал его живым, даже достал билет на концерт, но он так и не смог приехать на гастроли из-за болезни. То, что заинтересовало меня в его творчестве – как он сотворил свою легенду. Отсюда и название моей диссертации – «Поэтическое самотворчество Бродского». Сначала - перелом в раннем творчестве, формы «самопредставления», аллюзии имени. Отдельную часть я посвятил поэту в пространстве, внешнем и внутреннем: его путешествиям и отношению к собственному телу. Известно, что Бродский пережил открытую операцию на сердце, и его самоощущения нашли отражение в поэзии. Наконец, можно говорить о его восприятии-осмыслении собственного творчества, стихотворениях в жанре «Памятника», отсылающих к Пушкину и Горацию, – в каком-то смысле, это его путь к созданию собственного бессмертия.
Чтобы завершить на поэтической ноте, мы попросили Йенса Херльта поделиться одним из его любимых стихотворений Бродского с читателями.
Ноябрьским днем, когда защищены
от ветра только голые деревья,
а все необнаженное дрожит,
я медленно бреду вдоль колоннады
дворца, чьи стекла чествуют закат
и голубей, слетевшихся гурьбою
к заполненным окурками весам
слепой богини.
Старые часы
показывают правильное время.
Вода бурлит, и облака над парком
не знают толком что им предпринять,
и пропускают по ошибке солнце.
1967
***
Всем поклонникам русского языка и литературы сообщаем, что с 17 по 19 ноября во Фрибургском университете проходят Дни Восточной Европы. В четверг, 17 ноября, гостем кафедры славистики станет Владимир Сорокин: писатель представит свой новый роман и ответит на вопросы читателей. Ведущие конференции - профессора Йенс Херльт и Эдвард Свидерский. Адрес: Фрибургский университет, кампус Miséricorde, аудитория A.
