Пару лет назад, будучи в Санкт-Петербурге, мы с интересом ознакомились с выставкой эскизов Каземира Малевича к спектаклю «Победа над солнцем» в Русском музее, сопровождавшейся показом фрагментов постановки Стаса Намина. Тогда мы и не предполагали, что в один прекрасный день спектакль одного из первых частных театров современной России увидит швейцарская публика. Однако это произошло, и, несмотря на поздний час – спектакль начинался в 23.30, - фойе Городского театра Базеля было набито до отказа. (Возможно, такому ажиотажу способствовал бесплатный вход и бесплатный же «водка-бар», работавший и во время представления, что, на наш взгляд, было ни к чему.)
«Этот проект вынашивался давно, и сначала мы задумывали его с живущим в Париже композитором Сергеем Дрезниным, ставившим «Победу над солнцем» в 1993 году в Вене. На тот момент у него не было полной партитуры Матюшина и только несколько костюмов были реально сделаны по эскизам Малевича, так что идея состояла в том, чтобы возродить постановку, дополнив ее, - поделилась с Нашей Газетой.ch президент Фонда AVC Charity Foundation Майя Авеличева. – Но тем временем Йозеф Киблицкий из Русского музея партитуру нашел: и вместо со Стасом Наминым они осуществили этот проект в 2013 году, к столетию оперы».
«Победа над солнцем» - произведение музыкально-театрально-художественное, хоть формально рамки его жанра и определены как «футуристическая опера». Три автора трех полноценных и незаменимых составляющих (музыка Михаила Матюшина, текст Алексея Крученых, декорации и костюмы Казимира Малевича), к которым можно добавить и написавшего пролог к спектаклю Велемира Хлебникова. Три устремленных в будущее гениальных единомышленника, которых можно было бы назвать «тройкой», не получи это безобидное слово мрачную коннотацию. Собравшись втроем в тысяча девятьсот ТРИнадцатом году в местечке Уусикиркко под Санкт-Петербургом (ныне Поляны Ленинградской области) на «Первый всероссийский съезд футуристов», они единогласно приняли решение, важное на тот момент, вероятно только для них самих – создать театр будущего под подходящим названием «Будетлянин», первым детищем которого и стала «Победа над солнцем».
Вряд ли они думали тогда, что этот «междусобойчик» окажет влияние на последующее развитие русской/советской и далее везде культуры: созданные Малевичем эскизы костюмов составляют ныне золотой фонд сокровищницы мирового искусства, а впервые использованная в декорациях к спектаклю идея черного квадрата (1-е действие, 5-я сцена) со временем преобразилась в знаковое произведение авангарда. Возможно, не все знают, в чем разгадка этого полотна, так вот – своим черным квадратом Малевич изобразил солнечное затмение, а белые поля вокруг – это пробивающиеся солнечные лучи.
У произведения сложилась непростая судьба, как и у большинства лучших творений всех эпох. После двух первых любительских и скандальных постановок (в 1913 году в Санкт-Петербурге и в 1920 году в Витебске), оно было, говоря современным языком, положено на полку – на целых 60 лет. А в 1980-х вдруг вернулось из небытия и привлекло внимание постановщиков в разных странах мира. Впрочем, было ли это «вдруг»?
Легче ли воспринимается опера сегодня? Тоньше ли окутывающее ее облако скандала? Понятнее ли она зрителю-слушателю? Если на первые два вопроса мы с уверенностью можем ответить утвердительно, то насчет третьего… Дело в том, что если художественное оформление всем уже просто отлично знакомо, а музыка, казавшаяся странной сто лет назад, теперь уже вряд ли кого-то шокирует - столько с тех пор было написано и более странного. Остается язык.
Надо отдать должное устроителям спектакля – помимо бесплатного входного билета и стопки водки (по желанию), каждый зритель мог получить и переведенное на английский язык (Сизифов труд!) и изданное на хорошей бумаге в соответствующих спектаклю черно-белых тонах либретто. Облегчило ли оно и примечания переводчика задачу аудиторию? Позволим себе в этом усомниться.
Дело в том, что язык, избранный в прошлом веке Алексеем Крученых, - это заумь, то есть литературный приём, заключающийся в полном или частичном отказе от всех или некоторых элементов естественного языка и замещении их другими элементами или построениями, по аналогии осмысляемыми как языковые. При этом речь вовсе не идет об бессмыслице – автор-то точно знает, что имеет в виду. Однако чёткая формулировка заложенных в выражения заумного языка смыслов затруднительна, а зачастую и вовсе невозможна, почему американский филолог Джеральд Янечек и определил его как язык с неопределенными значениями. Иными словами, разобраться сложно даже в оригинале (и даже с поллитрой), а уж на языке Шекспира...
Но, судя по всему, аудиторию это вовсе не смущало: сидевшие в первых рядах вип-гости и на ступеньках – все остальные, а также стоявшие и даже лежавшие в проходе зрители наградили артистов бурной и вполне заслуженной овацией. Значит, образ, придуманный Малевичем как пластическое выражение победы активного человеческого творчества над пассивной формой природы: чёрный квадрат вместо солнечного круга, понятен и без перевода. 
