Юрий Андрухович: человек, который держал в руках слова |Yuri Andrukhovych: l'homme qui prend les mots dans ses mains

О статусе гостя (стипендианта) этой архитектурной жемчужины городка, что на полпути между суетливым Берном и игрушечным мегаполисом Цюрихом, могли бы рассказать останавливавшиеся здесь король Густав IV Адольф Шведский, художник Пауль Клее, писатель Херманн Хессе, гуманист Альберт Швайцер. Мы лишь добавим, что дом был построен  в 1785 году Готтлибом Хюнерваделем. В аристократическом особняке в стиле раннего классицизма он устроил... фабрику, располагавшуюся в просторных подвалах. Там из необработанного хлопка работяги изготавливали платки, а на первом этаже торговцы их продавали. Жил же Хюнервадель в роскошных апартаментах бельэтажа, где часто принимал именитых гостей. Упомянутого короля, например. В кризисном 19-ом веке дом несколько раз менял владельцев, пока его в 1903 году не купил доктор Ханс Мюллер. Под его именем дом вошел в историю, поскольку просвещенный доктор и меценат стал регулярно приглашать к себе видных политиков, писателей и художников. Так Müllerhaus стал ведущим культурным клубом Швейцарии. Перед смертью в 2001 году жена и сподвижница доктора Мюллера Гертруда завещала Müllerhaus городу - с условием продолжения культурных традиций дома.

Условие было выполнено: при Müllerhaus было создано ателье и учреждена стипендия для зарубежных писателей, переведенных на немецкий язык или пишущих по-немецки. Юрию Андруховичу с переводами на немецкий повезло, практически каждая новая его книга издается в немецкоязычной части Европы.  Наша Газета.ch с удовольствием знакомит вас с этим талантливым писателем, общественным деятелем, мистификатором и просто симпатичным человеком.

Наша газета.ch: Мне кажется, что на Западе в последнее время наблюдается некоторое охлаждение интереса к русской литературе, но зато заметно растет интерес к литературам бывших советских республик, в частности, к  украинской.
Юрий Андрухович: Первая часть Вашего наблюдения для меня совершенно неочевидна: Запад до сих пор находится под очарованием великой русской литературы – Достоевский, Толстой, Чехов – и всю новую русскую литературу склонен воспринимать в сопоставлении с этими глыбами. Глыбы эти созданы Западом в значительной степени искусственно, и получается, что живой литературный процесс сопоставляется с искусственным представлением о нем. Это неверно. Но мне кажется все же, что лучшие русские книги и сегодня находят своих читателей, а главное – своих переводчиков.

Проблема же «малых» славянских литератур в том, что она пишется на «малых» языках. Под «большими» литературными языками я имею в виду «имперские» языки и русский, как английский и испанский, относится к ним.

Что касается украинской литературы, да, тут есть определенный прогресс. Я за нашей ситуацией наблюдаю уже с начала 1990-ых годов. Буквально через два месяца после того, как Украина обрела независимость, я впервые – это было связано со стипендией - попал в Германию. И на собственной шкуре почувствовал неведение уважаемых специалистов, профессионально занимающихся литературой, о том, что есть где-то еще в Европе язык, на котором создаются произведения, и есть своя литературная традиция, история. Очень было трудно на пальцах объяснять очевидные для нас вещи – где они могли читать Шевченко, если его никто никогда не переводил? Но за 20 лет ситуация немного изменилась к лучшему, особенно в немецкоязычном мире.

Вы пришли в литературу в интереснейшее время, когда рухнула советская империя, а на ее обломках появились новые независимые государства. Жить в границах только литературы оказалось недостаточно, особенно если ты молод, а на твоих глазах творится история. Я слышал, что Вы побывали в советниках по культуре мэра Вашего родного Ивано-Франковска?

Нет-нет (смеется), просто я участвовал в предвыборной компании этого человека и в какой-то степени посодействовал его победе.

Еще в советское время, благодаря двум изданным книгам стихов, Вы вступили в Союз писателей СССР, а потом вышли из него в знак протеста и... тут же основали Ассоциацию украинских писателей. Стоит ли творческому человеку непременно состоять в чем-то?

Все верно, это была моя очередная ошибка. Выйдя из Союза писателей, я еще не был готов наплевать на саму идею творческого объединения. Мы – инициативная группа из семи писателей – хотели реформировать систему изнутри. Нас не объединяла творческая близость какая-то, но мы уважали работу друг друга и считали, что делаем ее на хорошем уровне. К тому же у нас накопился определенный опыт общения с европейскими коллегами, мы увидели, как функционируют подобные институции на Западе. И вот на очередном съезде Союза в 1995 году мы попробовали выступить с нашей платформой. Выступить не получилось, аппарат Союза скушать себя не дал. Там же на съезде мы сдали наши членские билеты. Буквально на следующий день мы собрались в редакции одного их нас и решили: воплотим нашу модель в альтернативной организации! В Ассоциации нашей было всего около 150 членов, зато все были качественными писателями. Со временем я понял, что все же лучшее место для писателя – не в организациях, а за рабочим столом. Тогда ты отвечаешь только за самого себя.

Тогда чем был для Вас знаменитый БУ-БА-БУ, БУрлеск-БАлаган-БУффонада?

О, это прежде всего дружба и творческая близость. БУ-БА-БУ мог существовать только неформально и нас не должно было быть больше трех. Мы – это поэты Виктор Неборак, Олександр Ирванец и я - превратили наше творчество в игру. С друзьями, поклонниками, недругами. Распространяли о себе самые невероятные слухи, например, что нас стало четверо. БУ-БА-БУ вызывал ассоциации с дадаизмом. Но эстетическая составляющая нашего проекта была иной: фонетика, звучание стихов были для нас крайне важны. Поэтому стихи должны были читаться авторами со сцены. Мы не ставили перед собой задач разрушения базовых норм буржуазных вкусов, напротив, мы оперировали традициями: барокко, Котляревский... Важна была смеховая составляющая - социальная сатира, карнавальный юмор.

Мы придумали легенду, что наш БУ-БА-БУ родился в день, когда Горбачев прочитал свой знаменитый доклад на апрельском пленуме в 1985 году, то есть отождествили себя с перестройкой. На самом деле мы смогли впервые легально выступить только в 1987 году, в Киеве. Ну, а в родном Ивано-Франковске это стало возможным лишь в 89-ом.

Какое образование Вы получили?

Я закончил Львовский полиграфический институт, учился на редактора для книжных издательств. То есть на профессионала, который знает и литературный, и полиграфический процессы. После института я нашел место в ивано-франковской газете, партийной, разумеется. Я был удручен, но деваться-то некуда. Выполнял я работу техническую, был выпускающим редактором. Как пришел в типографию в 1982-ом году, так из нее и не вылезал несколько лет. Вообще, полиграфия, печатное дело – необычайно захватывающая вещь. Тогда еще строчки отливались из металла, и свинцовые слова можно было подержать в руках в самом прямом смысле - потрясающее чувство!

Вы начинали как поэт. Когда Вы осознали себя таковым?

В 16 лет. Забавно, я не написал еще ни одной строчки, но уже был счастлив тем, что почувствовал себя поэтом.
На Западе Вас считают постмодернистом, сравнивают с Умберто Эко. Вы считаете себя постмодернистом?

Плох тот постмодернист, который сам таким себя называет. Я как-то написал очень злой текст, огрызаясь на неадекватное восприятие некоторых моих вещей в Украине. Там их толковали сквозь призму постмодернизма, смутно представляя, что это такое. Я и сам плохо представляю себе постмодернизм, который понять можно, лишь прочитав в оригинале философские работы его основателей, Жака Деррида, например. Наверное, постмодернизм - это все же не стиль, а состояние, в котором оказалась вся эпоха. Большой стиль кончился, и наступила реакция на него. Но СМИ внушили массам, что постмодернизм – это форма пофигизма, культурного цинизма. Это не так.

Ваша книга воспоминаний «Тайна» вызвала неоднозначную реакцию в Украине. Почему?

Не только она. Все, что я пишу, принимают неоднозначно. И слава Богу. Суждения критики и читателей зачастую скоропалительны. Лишь через пару лет, когда эмоции спадают, появляются вменяемые статьи, оценки. То есть, книга уже живет своей жизнью и воспринимается соответственно. В случае с «Тайной» мои мистификации были восприняты публикой как мемуары. Внешне роман пародирует мемуары как жанр. Но на самом деле я пытался разобраться в том, что происходило вокруг меня в последние 40 лет.

Вы, писатель, не чураетесь «низменных» увлечений. Футбол, например, любите...

И даже книжку написал про футбол, выйдет как раз к чемпионату Европы в будущем году. Мне вообще сложно представить себя в башне из слоновой кости. Недавно вот и петь начал. Сначала пели на мои стихи, потом сам попробовал. Понравилось. Вместе со швейцарскими музыкантами мы записали диск и дали несколько концертов в Гельвеции.

Пожалуйста, сообщите о следующем таком выступлении заранее – нашим читателям тоже интересно будет послушать!

От редакции:  В пятницу 11 ноября в Киеве, в рамках поэтического фестиваля MERIDIAN CZERNOWITZ, состоится презентация новой книги Ю. Андруховича «Лексикон интимных городов», где в алфавитном порядке представлены 111 городов, ставших для автора определенными вехами в его жизни.  Есть в книге и швейцарский Аарау,  своими двумя «а» открывающий список. Презентация состоится в 10:00 в культурном Центре «Мастер-класс» по адресу: г. Киев, у. Лаврська, 16. Естественно, с участием главного героя.

А в воскресенье 27 ноября в Müllerhaus в Ленцбурге состоятся совместные чтения Юрия Андруховича и его швейцарского коллеги Педро Ленца. Захватывающая интеллектуальная дуэль гарантирована. Свидетелям дуэли предлагается прибыть в 11:15 по адресу:
Aargauer Literaturhaus Lenzburg

Müllerhaus

Bleicherain 7

CH 5600, Lenzburg 1
Tel: 062 888 01 40
www.aargauer-literaturhaus.ch