Люба Манц нигде не проходит незамеченной: высокие каблуки, узкие брючки, роскошные драгоценности, часто – меховая накидка, аккуратный макифж и всегда – сияющие голубые глаза и улыбка, тянущийся вслед шлейфом аромат духов... Мы давно шапочно знакомы с нашей сегодняшней гостей, пересекаясь с ней то на концерте в Вербье, то на Международном экономическом форуме в Санкт-Петербурге. Но лишь вышедшая книга стала поводом для спокойного, обстоятельного разговора, прошедшего за чашкой чая – ромашкового для Любы и черного для меня – в женевском отеле Carlton Ritz de la Paix, здание которого принадлежит семье Манц, как и еще четыре отеля в Базеле, Цюрихе и Лозанне.
Наша Газета: Вы дружили с двумя выдающимися женщинами – Галиной Вишневской и Майей Плисецкой. Обе написали автобиографии, привлекшие большое внимание. Повлиял ли как-то их пример на Ваше решение рассказать о своей жизни?
Да, хотя главным моим ментором была Верочка Кальман. (Вдова знаменитого венгерского композитора родилась в Перми, была известна как актриса Вера Макинская, настоящее имя Мария (Мариетта) Мендельсон, (1907 – 1999), Имре Кальман посвятил ей оперетту «Фиалка Монмартра» – НС). Книга, которая дала повод к нашей с Вами встрече, – не первая. Первую мы написали к столетию нашей цюрихской гостиницы Сен-Готард, потом к 110-летию и так далее. А потом в один прекрасный день ко мне подошел швейцарский журналист Рене Люшингер, много лет проработавший в журнале «Blick», и сказал: «Я столько лет писал о деловых мужчинах, а Вы – первая деловая женщина, о которой мне хочется написать». Мы начали общаться. Узнав немного о моей жизни, он решил не ограничивать книгу только бизнесом… Вот так и началось.
Много говорится о генах, о том, что от них никуда не деться, что они, как пресловутое ружье на театральной сцене, в какой-то момент обязательно «выстреливают». Ваш дед, Афанасий Минин, был отельером, а впечатление от послевоенной гостиницы «Советская» Вы пронесли через всю жизнь, не подозревая в юности, что гостиничный бизнес станет частью Вашей жизни. Это – гены? Судьба?
Конечно. Большевики сначала отняли, а потом снова дали. Я очень верю в судьбу.
Вы покинули Россию в возрасте 8 лет, однако не только сами сохранили любовь к ней и русский язык, но и передали все это детям. Как Вам это удалось?
Не только детям, но и внукам! Их у меня уже пятеро, самый маленький еще ни на каком языке не говорит, а старшие четверо говорят по-русски очень чисто. Действительно, сохранить язык было нелегко, тем более в то время, когда я оказалась в Швейцарии, – тогда и говорить было особо не с кем. Думаю, помогла именно любовь – к родине, к нашему такому красивому языку, к нашей литературе. Мои дети выросли на итальянском, немецком и русском языках, и я внимательно следила за тем, чтобы они не «мешали» их, не заимствовали слова. Мне это удалось, и я очень этому рада. А теперь мои сыновья тоже говорят со своими детьми по-русски, поставив перед собой такую же цель – сохранить.
Вы не сразу стали той гранд-дамой, какой мы знаем Вас сегодня. В детстве, под руководством мамы, научились и одну курицу на неделю растягивать, и белье в холодной воде руками стирать, и рыбой торговать. Такое не забывается. В какой степени эти жизненные уроки пригодились Вам в дальнейшем?
Всё мне пригодилось, абсолютно всё. В гостиничном бизнесе этот опыт необходим. Я прихожу на кухню, и повар ничем не может меня удивить – если надо, я сама встану и все правильно порежу. Та же картина с бельем – я отлично знаю, как его стирать, сколько требуется порошка и какого. И строительный опыт у меня солидный, первый дом мы построили еще с моим отцом. Все удивляются, откуда я все это знаю. А что удивляться – жизнь научила!
Устрицы сыграли особую роль в Вашей жизни – наблюдая, как Вы их уплетаете, в Вас влюбился Каспар Манц. Считается, что они, помимо редких вкусовых качеств, еще и возбуждают чувственность. Вы подобное наблюдали? И согласны ли Вы с утверждением, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок?
(смеется) Знаете анекдот: один джентльмен съел вечером в гостинице 12 устриц. Утром приходит и рассказывает: «Говорят, что устрицы возбуждают чувственность. Я съел двенадцать, но подействовали только шесть». Но если серьезно, то мне кажется, что если жена умеет хорошо готовить и способна создать в доме уют, то муж ее не покинет.
Вы смешно описываете, как в школе в Вас распознали русскую, а значит, и коммунистку, по белому банту. Действительно, в Европе девочкам бантики не завязывают. А по каким внешним приметам Вы сами распознаете наших соотечественниц сегодня?
Они другие – более сияющие, более веселые, более радостные. Женщины здесь, на Западе, жестче, они не женственные, они сливаются с мужчинами, которые, наоборот, становятся мягче. У нас же, в России, (говорит она с лукавой улыбкой) все пока хорошо: мужчины остаются мужчинами, а женщины – женщинами. Так и должно быть.
Ваш второй муж, Каспар Манц, был, на момент вашего знакомства, вдовцом с четырьмя детьми, старше Вас на 17 лет старше. Его окружение приняло Вас не сразу, уважение пришлось завоевывать. А как Вы приняли Ваших невесток?
Оба моих сына познакомили меня со своими избранницами, когда были уже серьезно влюблены, сказали: «Мам, посмотри!» Знаете, если мои сыновья счастливы, я тоже счастлива. Идеальных людей нет, nobody’s perfect. Обе мои невестки из России, так что русский язык в семье сохранится.
В начале Вашей жизни и карьеры в Швейцарии вопрос ограничения иммиграции твердо стоял на политической повестке дня. Стоит он и сегодня. Изменилась ли Ваша позиция с течением лет и с изменением Вашего социального статуса?
Это очень интересный вопрос, хоть и политический. Когда я приехала в Швейцарию, подход к иностранцам был совсем иным. Мы работали не пять, а шесть дней в неделю, отпуск был всего две недели. Два раза в год нас облучали, проверяя легкие. Зарплата была минимальной. В течение пяти лет мы не имели права менять ни место жительства, ни работодателя. И все-таки мы были рады и счастливы тому, что имели, и все это выносили.
Сегодня для иностранцев, и особенно для иммигрантов, совсем другая жизнь. Все люди, легально живущие в Швейцарии, работающие и платящие налоги, фактически превратились в людей второго сорта, потому что приезжает очень много иммигрантов, которые сразу все получают и которым все прощается. А нам за неправильно припаркованную машину – сразу огромный штраф, и так далее. Нас можно «взять», у нас можно отнять, а им надо только давать. И с этим я не согласна, так как наблюдается явный перевес не в ту сторону, что несправедливо.
В свое время в УК Швейцарии была статья о супружеских изменах. Уличенный в измене супруг лишался права вступать в брак на территории Швейцарии в течение трех лет. Со временем статья исчезла. Хорошо это или плохо?
(заливается смехом) Я человек либеральный и считаю, что если брак «не идет», то люди должны иметь возможность по-человечески разойтись, сохранить нормальные отношения, помогать друг другу – ведь когда-то они друг друга любили! В любой ситуации можно вести себя порядочно, элегантно, но это должно быть гарантировано воспитанием самих людей, уровнем развития общества, а не государством.
Правильно ли я поняла, что традиция устраивать новый год в Вашем цюрихском отеле Сен-Готард началась с легкой руки Веры Кальман?
Да, это точно! Это было много лет назад, Вера вдруг напомнила мне про Старый Новый год. Разумеется, я сразу загорелась! Мы притащили в ресторан каких-то цыган, все смотрели на нас, как на сумасшедших, а мы себе пели и плясали. На вопрос «Что это за балаган?», отвечали: «Такая у нас традиция!» Теперь каждый год собирается масса народа, включая и нынешнего российского посла в Швейцарии, и некоторых предыдущих. Приезжает из Парижа граф Петр Петрович Шереметев, да и множество швейцарцев приобщились. Так что компания получается очень веселая и смешанная.
Вы нигде не проходите незамеченной, Вы – яркая женщина и умеете это подчеркнуть. В интервью русскому журналисту, вошедшему в Вашу книгу, меня лично задело упоминание о Вашем «боевом раскрасе». А Вас такие эпитеты не коробят?
Ой, это же мужчина написал, что с него взять?! Мы же все им прощаем…
В какой момент и почему Вы решили заняться благотворительностью?
Это случилось давно. У меня была приятельница – приехавшая в Швейцарию из Венгрии певица Мария Штадер. Когда мы познакомились, мне было лет 35, а она была уже на пенсии, плохо видела… Пенсия у нее была такая маленькая, что мы с одной подругой договорились подбрасывать ей по тысчонке в месяц. А поскольку она жила за углом от нашей гостиницы, я предоставила ей бесплатный стол – сколько душе угодно. Это был первый шаг – помогать кому-то. Разумеется, я всю жизнь помогала моим родителям, вкалывая с 16 лет. Поставила на ноги сестру и ее сына. Так что я всю жизнь даю, как и мне дают.
Ваша благотворительная деятельность перешагнула швейцарские границы и перекинулась на Россию…
Надо Вам сказать, что в начале перестройки я увидела по телевидению передачу, в которой рассказывалось о беспризорных детях в России. Я записала указанный телефон и, прилетев через несколько дней в Москву, позвонила. Мы встретились с журналистом. Выяснилось, что надо было купить какой-то дом, в котором можно было бы поселить этих детей, чтобы у них была прописка. Я дала ему деньги – 10 тысяч долларов, что тогда было огромной суммой! – и мы купили дачу недалеко от Москвы. Нашли симпатичную бездетную пару, которая согласилась этими детьми заниматься. Процесс пошел: дети, в силу разных обстоятельств оказавшиеся на улице, получали прописку, а с ней – возможность ходить в школу, проходить медицинские обследования, получать профессиональное образование… Так мы поставили на ноги 45 детей.
Пианист Михаил Плетнев как-то рассказал мне, что Вы заказали ему сочинение, получившее название «Гельветическая фантазия». Что это – дань благодарности двум родинам, исторической и приемной?
Не совсем. Дело было так. Я очень дружила с Михаилом Плетневым, и один раз мы сидели, пили чай, и я ему говорю: «Знаешь, мне сказали, что Моцарт писал музыку прямо на бумагу, даже без инструмента. Разве может такое быть?» А он отвечает: «Да без проблем. У тебя есть лист бумаги?». Бумага была, и даже карандаш и ластик. И он начал писать, а я сижу болтаю. Исписал три страницы и дает мне: «Готово!» Что готово? Он пошел к роялю и показал: это партия Миши, а это – Саши, а вместе они будут играть вот так, тебе на сон грядущий. Я обалдела и говорю ему – ты же должен музыку писать! Возникла швейцарская тема, и хоть поначалу он и нашел ее не слишком интересной, получилось прекрасное произведение. Оно было впервые исполнено на его 50-летии в Зале имени Чайковского в Москве.
Ваша жизнь – готовый учебник по теории и практике гостиничного бизнеса, отрасли, которая в Швейцарии процветает. Не думали ли Вы преподавать в одной из многочисленных прославленных местных школ? Или хотя бы сделать мастер-класс?
Мне некогда! У меня столько разных дел, друзей… Вообще, мне кажется, я не склонна к преподаванию, я – деловая женщина и сама всегда учусь. Зато все директора наших гостиниц имеют право преподавать, и многие студенты школ гостиничного бизнеса проходят у нас практику. Кстати, среди них – немало русских девушек, и все они очень хорошо работают.
Вы сделали карьеру, в основном, на интуиции. Возможно ли сейчас совершить такое восхождение, не имея специального профессионального образования?
Вся жизнь – это learning by doing, иными словами, учеба на практике. Теория сера, а практика – яркая. Не надо далеко ходить за примером. Мои сыновья получили прекрасное образование, магистерские степени и так далее. Но открыли ресторан и прогорели. Почему? Не послушали маму. Я сразу сказала им, что концепт не тот. Они страшно злились, а потом все же спросили: «Откуда же ты это знала? Где вычитала?» А я нигде, конечно, не вычитала.
В заключение нашего разговора, что бы Вы хотели пожелать нашим читательницам?
В будущем году мне исполнится 80 лет, и я считаю, что жизнь только начинается! И я всем читательницам желаю сохранить такой же взгляд на жизнь.
От редакции:
