«Кармина Бурана», сочинение невероятной эмоциональной силы и не менее невероятного обаяния, с момента своего создания в 1937 году неоднократно привлекало внимание хореографов. Средневековая поэзия с ее вечными человеческими драмами, подчиненными неумолимому колесу фортуны, – с таким исходным материалом есть где развернуться творческому воображению. А воображения немецкому композитору Карлу Орфу (1895-1982) было явно не занимать, недаром советский музыковед О. Т. Леонтьева, первый российский исследователь творчества Орфа, так писала о нем: «Деятельность Орфа, открывающего новые миры в культуре прошлого, можно сравнить с работой поэта переводчика, который спасает ценности культуры от забвения, лжетолкования, непонимания, пробуждает их от летаргического сна».
Как часто лучшее в нашей жизни, «Кармина Бурана» возникла случайно. Вернее, случайно в 1934 году Орф познакомился с каталогом вюрцбургского антиквариата. В нем он наткнулся на название «Carmina Burana, латинские и немецкие песни и стихи из бенедикт-бойернской рукописи XIII века, изданные И. А. Шмеллером». Эта рукопись, не имевшая названия, составленная около 1300 года, находилась в Мюнхене, в придворной королевской библиотеке, хранителем которой в середине XIX века был Иоганн Андреас Шмеллер. Он издал ее в 1847 году, дав латинское название Carmina Burana, означающее «Бойернские песни», - по месту находки в начале XIX века в бенедиктинском монастыре в предгорьях Баварских Альп. Книга, содержавшая более 250 текстов разных авторов, написанных на латыни, старинном немецком и старофранцузском языках, пользовалась большой популярностью и менее чем за 60 лет выдержала четыре издания, - рассказывается на уважаемом нами сайте Бельканто.
Можно предположить, что мощным импульсом для композитора стало латинское стихотворение о Фортуне, изменчивой как луна. Орф сразу же представил себе новое произведение — сценическое, с постоянной сменой ярких контрастных картин, с поющим и танцующим хором. Той же ночью он сделал наброски хора «Я оплакиваю раны, нанесенные мне Фортуной», который затем стал №2, а следующим утром, выпавшим на Пасху, набросал другой хор — «Милая желанная весна» (№5). Сочинение музыки шло очень быстро, заняв всего несколько недель, и к началу июня 1934 года «Кармина Бурана» была готова. Композитор сыграл ее на рояле своим издателям, и те пришли от музыки в восторг. Однако работа над партитурой завершилась лишь 2 года спустя, в августе 1936-го.
Орф предложил исполнить кантату на Берлинском музыкальном фестивале в следующем году, однако снял свое предложение, узнав об «уничтожающем приговоре высших авторитетов». Возможно, среди этих авторитетов был знаменитый немецкий дирижер Вильгельм Фуртвенглер, высказывание которого повторялось повсюду: «Если это музыка, то я вообще не знаю, что такое музыка!» Но скорее всего, полагает музыковед А. Кенигсберг, это были высокие чины нацистской партии, которые находили все новые поводы для запрещения кантаты. Наконец руководитель оперного театра во Франкфурте-на-Майне добился разрешения, и 8 июня 1937 года состоялась премьера в сценическом оформлении. Успех был необычайным, однако Орф назвал победу пирровой, ибо четыре дня спустя комиссия важных нацистских чиновников, посетив спектакль, объявила кантату «нежелательным произведением». После этого на протяжении трех лет она не ставилась больше ни в одном городе Германии.
Сам автор именно «Кармина Бурана» считал началом своего творческого пути. «Все, что я до сих пор написал, а вы, к сожалению, издали, — говорил композитор издателю, — можете уничтожить. С «Кармина Бурана» начинается мое собрание сочинений». Авторское определение жанра (на латыни) типично для Орфа: светские песни для певцов и хора в сопровождении инструментов с представлением на сцене.
Тем, кто берется за представление сочинения публике, необходимо обеспечить внушительный состав исполнителей: сопрано, тенор, баритон, корифеи хора (2 тенора, баритон, 2 баса), большой хор, камерный хор, хор мальчиков, оркестр. В женевской постановке все указания автора будет учтены: 22 танцоров Большого театра, которые оживят на сцене средневековые сказания, будут сопровождать солисты, Оркестр Романдской Швейцарии под управлением Казуки Ямады и хор Женевской оперы. Костюмы и сценическое оформлены были поручены парижским мастерам Ливии Стояновой и Ясену Самуйлову – напомним, именно их работы стала единственным, что действительно понравилось нам в женевском «Щелкунчике» 2014 года.
Среди солистов есть и «наш» - тенор Борис Степанов, окончивший Консерваторию Санкт-Петербурга по классу дирижирования, а теперь учащийся в ней по классу вокала у профессора Ирины Богачевой. В 2015 году он был принят в труппу Мариинского театра, на сцене которого уже выступил во второстепенных ролях: Чаплицкий в «Пиковой даме», Альмерик в «Иоланте», Гастон в «Травиате». Впереди – партия Царя Берендея в «Снегурочке», которая будет представлена в Мариинке в концертной версии.
Еще до премьеры нам удалось выяснить некоторые детали, проливающие свет на видение Клодом Брюмашоном этого крупномасштабного проекта. Так, бывший студент парижской Академии изящных искусств не скрывает влияния, которое продолжают оказывать на него живопись и скульптура: первая сцена балета вдохновлена «Плотом Медузы» Теодора Жерико, а в других «чувствуются» Роден и Джакометти. Несмотря на средневековую основу, в постановку стремительно врывается действительность. «Батаклан, брюссельский аэропорт, тунисский пляж… Образы внезапного прилива и человеческой драмы, поддержанные ярко политическим текстом, который, хоть и написан в Средние века, эхом звучит и в XXI веке, несмотря на нашу ленивую и фрагментарную память, - делится Клод Брюмашон. – С самого начала своего существования, человечество сталкивается с теми же подводными рифами и силами. Его сотрясают те же катастрофы, включая и религиозные войны. Человечество развивается циклично, переходя от триумфа изобилия к потопу.»
От редакции: Как все это воплотилось на сцене, вы сможете узнать с 13 по 22 мая, заказав билеты на сайте Большого театра Женевы.
