Жюльен Богуславский: Жить с болезнью достойно | Julien Bogousslavsky : Vivre sa maladie avec dignité

Имя этого специалиста в области цереброваскулярных нарушений, обладающего прекрасной международной репутацией, автора десятков научных работ уже встречалось на наших страницах в связи с некрасивой историей. Но это дело прошлое. Беседа же, запись которой мы предлагаем вашему вниманию, посвящена исключительно двум темам: русским корням и любимой профессии.

Наша Газета.ch: Профессор, откуда у родившегося в Париже и практикующего в Швейцарии врача такая русская фамилия?

Жюльен Богуславский: Мой дедушка был офицером охраны Николая II. У меня даже сохранилась его фотография. В 1900 году он приехал в Париж на Всемирную выставку и решил не возвращаться в Россию. Возможно, у него раньше других появились какие-то недобрые предчувствия. Насколько я знаю, в Париже он приобрел популярность как один из кутюрье Вандомской площади. К сожалению, образцов его моделей у меня нет, но мой отец, родившийся в 1915 году, вспоминал, что, когда ему было 4-5 лет, к отцу приезжали люди из России и на какое-то время находили приют в его доме.

А когда Вы впервые побывали в России?

В 1975 году. Мой отец подарил мне ту поездку, организованную через «Интурист», помню, это стоило сто долларов в день. Я въехал в тогда еще советский Узбекистан из Афганистана, где также был в туристической поездке. Не думаю, что сегодня это было бы так легко. Затем отправился самолетом из Ташкента в Иркутск, откуда Транссибирским поездом приехал в Москву.

А выучить русский язык не хотели?

Хотел и даже брал уроки – представьте себе, у Владимира Соколина, бывшего советского дипломата, ставшего политическим беженцем в Женеве, куда я переехал вместе с родителями из Парижа. Заметьте, мой отец по-русски не говорил, видимо, под влиянием своей француженки жены. Однако он решил, что сын его язык должен знать. И вот два года я брал уроки у этого милого пожилого человека, в педагогических качествах которого я не уверен. Учебником нам служила книга русских сказок с прекрасными иллюстрациями, одну из которых, о Коте Котофеевиче, я помню до сих пор! Сам же Соколин написал очень интересную книгу «Похвала трем копейкам» (« Eloge aux trois kopeks »). И вот интересно: сколько бы мой отец ни приглашал его к нам в гости, он всегда отказывался – мы жили недалеко от французской границы, и он боялся быть схваченным, даже после смерти Сталина. Вообще, он постоянно жил в страхе.

Это подводит нас к главной, медицинской теме нашей беседы. Считаете ли Вы, что хронический страх – симптом неврологического заболевания?

Думаю, он относится скорее к области психологии, нежели неврологии. Это поколение было воспитано в страхе. А заложенное в детстве сохраняется на всю жизнь. Но знаете, благодаря неврологии я обнаружил своего родственника, он был профессором в Гарварде, занимался периферийными нервами. Однажды я получил от него письмо, и, сравнив наши биографии, мы установили не только наше родство, но и место, откуда происходит род Богуславских – оказалось, из-под Полтавы. Позже мы встретились, и я увидел в нем большое сходство с моим отцом.

У Пушкина есть знаменитое стихотворение, начинающееся словами «Не дай мне бог сойти с ума». Действительно, кажется, люди сегодня больше боятся того неизвестного, неконтролируемого, что скрывается, например, за болезнями Паркинсона или Альцгеймера, чем физической боли, связанной с раком и другими серьезнейшими заболеваниями. Это так?

Да, это так. Эти болезни чаще всего связаны не с физическими страданиями, но с нарушением регуляции движений – их отсутствием или, наоборот, неконтролируемой хаотичностью, а также с нарушениями работы мозга.  Самые простые и естественные жесты, связанные с работой нервной системы, – например, желание взять какой-то предмет – становятся невыполнимыми. Это приводит к резкому ограничению, скажем так, технических возможностей человека плюс резко меняет его восприятие себя самого, оказывает большое влияние на характер.

Но ведь не всегда эти заболевания сопровождаются потерей памяти?

Нет. Например, при болезни Паркинсона проблем с памятью не наблюдается, по крайней мере, в начале. Зато резко ослабляется вся моторика, а с ней – личность человека, что может служить аргументом для тех, кто считает, что тело и мозг неразделимы.

На сегодняшний день средства избавления от этих болезней не найдено?

Да, лечение истоков болезней, именуемых дегеративными и характеризующихся постепенной и неуклонно прогрессирующей гибелью нейронов, - а именно к таким относятся Паркинсон и Альцгеймер, -  пока не найдено. Однако есть способы лечения некоторых симптомов.

В чем конкретно состоит Ваша профессиональная специализация?

Я занимаюсь реабилитацией пациентов, перенесших инсульт или страдающих дегенеративными заболеваниями, стремлюсь улучшить их состояние, дать им возможность жить с неизлечимой на сегодняшний день болезнью достойно, с максимальной долей комфорта. Большое внимание я уделяю эрготерапии – области медицины, ставящей своей целью оказание помощи человеку в повседневной жизни, развитие, восстановление и поддержание навыков, необходимых при выполнении действий, важных и значимых для его здоровья и благополучия: способность самостоятельно ходить в туалет, пользоваться телефоном, включать телевизор. Другой способ терапии связан со спортом, часто занятия проходят в бассейне, так как вода делает тело более легким, меняет самоощущение человека. Третий метод – нейропсихология, направление, лежащее на стыке психологии и нейронауки и нацеленное на понимание связи структуры и функционирования головного мозга с психическими процессами и поведением живых существ. С его помощью иногда удается восстановить способность человека узнавать предметы. И, наконец, логопедия, помогающая при нарушениях речи или способности глотать. Лечение идет очень интенсивно, по пять-шесть разных сеансов в день.

А вот такое явление, как доброкачественный тремор, или дрожь, первые признаки которого часто принимают за начало болезни Паркинсона – можно от этого избавиться?

Тремор – это тоже неврологическое заболевание, часто передаваемое «по наследству». Основное его отличие от болезни Паркинсона в том, что дрожь проявляется не постоянно, а в определенном положении – например, когда человек держит стакан или другой предмет. При Паркинсоне происходит наоборот. Пока что оно не лечится.

Одной моей знакомой, у которой тремор головы, кто-то посоветовал в нужных ситуациях выпивать бокал красного вина – якобы это снимает дрожь. И я сама была этому свидетелем. Есть ли в этом какое-то рациональное ядро?

Есть, причем водка помогает даже лучше, чем вино.

Вы это серьезно?

Совершенно серьезно. Сильный алкоголь, это может быть коньяк, более эффективен, чем вино. Некоторые рекомендуемые в таких случаях лекарства оказывают аналогичное воздействие, поэтому я часто рекомендую пациентам сначала пропустить стаканчик, не призывая их, разумеется, к злоупотреблению!

Приходилось ли Вам сотрудничать с российскими коллегами?

Да, особенно когда я работал в университетском госпитале кантона Во. Тогда я познакомился с нынешним министром здравоохранения России Вероникой Скворцовой и даже направил к ней на практику одного своего студента. Она была настоящим трудоколиком, это self-made woman, я храню о нашем общении самые теплые воспоминания.

А каков был профессиональный повод для этого общения?

Госпожа Скворцова попросила нескольких коллег помочь в создании первого в России stroke unit, отделения, где занимаются реабилитацией больных после инсульта с помощью специально подготовленного персонала, подходящего к лечению и уходу с точки зрения разных медицинских дисциплин.

Следите ли Вы за состоянием здравоохранения в России?

Специально нет, и в России я уже несколько лет не был, но могу судить о низком его уровне по приезжающим к нам пациентам. Часто им назначается неверное лечение, негативные результаты которого нам приходится преодолевать.

Чем Вы это объясняете?

Не берусь сказать. Может быть, недостаточной подготовкой специалистов. Мне говорили, что в России можно стать неврологом за два года, в Швейцарии же для этого требуется как минимум шесть лет специализации. При этом именно Ваша страна в советскую эпоху дала миру одного из величайших нейропсихологов – я имею в виду Александра Романовича Лурию, настоящего гения! Еще одна острая проблема медицины в России – фальшивые лекарства. Мы видим, что эффект от лекарства того же наименования, но купленного в Швейцарии, часто совершенно иной. Конкретный пример – «Мадопар». Я видел лекарства, изготовленные где-то в Иране, но продаваемые в России – не уверен, что в них используются нужные субстанции.

Были ли среди Ваших пациентов знаменитые россияне?

Назову двоих: поэта Андрея Вознесенского и художника Бориса Краснова, как мне говорили, любимого декоратора вашей звезды Аллы Пугачевой. С Борисом мы подружились настолько, что он даже написал мой портрет, на котором я сам выгляжу, как человек, перенесший инсульт.

Думаете ли Вы, что со временем загадка болезни Паркинсона будет решена?

Дело в том, что при изучении этой болезни за каждой разгаданной загадкой скрывается новая. Но в науке всегда так – каждое открытие позволяет лучше осознать степень нашего незнания, и это – двигатель прогресса. Познание бесконечно. Лично я против слишком ранней диагностики болезней Паркинсона и Альцгеймера, когда лечения все равно нет. Потери памяти возникают не сразу, поначалу могут присутствовать лишь такие симптомы, как плохое настроение или изменение характера. Часто это происходит в момент выхода на пенсию.

То есть такие «внешние» факторы, как выход на пенсию или резкая смена обстановки, связанная, например, с переездом в другую страну, могут спровоцировать болезнь?

Не спровоцировать, а выявить. Пока человек действует «автоматически», в привычном контексте, она не проявляется.

Заболевание Паркинсоном и Альцгеймером одним из членов семьи тяжелым моральным, психологическим, а то и физическим бременем ложится на окружающих.

О да! Ведь больной человек с развитием болезни большую часть времени находятся в счастливом неведении. Знаете, у меня даже есть такая горькая шутка: когда в мой кабинет входят двое, и один из них радостно улыбается, а второй подавлен, я сразу понимаю, кто из них болен. Я не ввожу пациентов в заблуждение и, если вижу, что болезнь находится на продвинутой стадии, предлагаю им привести в порядок свои дела. Но я всегда пытаюсь облегчить им жизнь, а не говорю, как некоторые: возвращайтесь через полгода, если будете еще живы.

Что Вы считаете крупнейшим открытием последних лет в области неврологии?

Прогресс в изучении и способах лечения множественного склероза. Больные, которые еще 20-25 лет назад были обречены на смерть, теперь могут жить.

Суровый вопрос, которые задают многие: имеет ли смысл продолжать жить с дегенеративными заболеваниями, когда не узнаешь окружающих?

Это и суровый, и серьезный вопрос. Наверно, ответ на него может быть разным, если речь идет о 90-летнем старике или о 40-летнем человеке. Но это всегда индивидуальное решение, а врачи – не волшебники. Увы!