четверг, 28 марта 2024 года   

Владимир Берелович - русский женевец из Парижа |Wladimir Berelowitch – un Genevois russe et parisien

Автор: , Женева, .

Профессор Берелович в своем кабинете (© Nashagazeta.ch)

Не так давно Владимир Берелович выступал перед членами Русского кружка, который вот уже более 30 лет существует при Женевском университете, с лекцией об интеллигенции. Сделав подробный и очень интересный, полный исторических и литературных примеров экскурс, он затруднился назвать хотя бы одного живущего российского интеллигента, настолько высоки критерии, предъявляемые им к тем, кто хочет считать себя представителями этой узкой прослойки.

Владимир Берелович родился в русской эмигрантской семье в послевоенной Франции, в пригороде Парижа. Русский был языком домашнего общения, поэтому он впитал его с детства.

Будущий профессор сначала изучал французскую и русскую литературу, позже стал заниматься историей.

Наша Газета.ch: Профессор, почему Вы перешли от литературы к истории?

Владимир Берелович: Это произошло довольно поздно. Но уже раньше меня больше интересовал не анализ литературы, а именно реальность: то, что вокруг самого текста и то, как пишет писатель. Объясняю: литература осталась для меня интересной областью, но я заметил, что в литературоведении меня больше всего интересует работа, которая, собственно, уже является культурной историей. Например, мне нравится Лотман, только не тот, который занимается семиотикой, а тот, который написал комментарий к «Евгению Онегину» и проанализировал образ декабристов.

Потом я стал заниматься научными исследованиями во Франции, в том числе, в области советской истории. Выбор этого периода был случайным, я просто написал диссертацию на эту тему, и из нее вышла маленькая книжка под названием «Советизация русской школы с 1918 года по 1931 год». Затем я постепенно пошел немного вспять, так сказать, и перешёл к дореволюционному периоду, а именно в 18 и 19 века. И этим занимаюсь уже больше двацати лет.

Среди всей мировой истории Вы выбрали именно русскую. Было ли это предопределено Вашим происхождением?

Это было не совсем очевидно, просто я перешёл в историю из русистики. Поэтому мне даже в голову не пришло заниматься историей Испании, например, или какой-то другой страны. Это было бы, кстати, очень трудно, потому что я пришёл «без багажа»: я же не прошёл весь курс исторического факультета. Конечно, меня интересовала российская история и больше всего, вначале, - загадка советского режима, его корней, но потом, как я уже сказал, я обратился к старорежимному периоду.

Что Вас интересует в этом периоде?

Меня интересует, во-первых, перенос чужестранных культур на русскую почву, то, как это происходило конкретно. Меня также интересует, как формировались элиты: дворянская с одной стороны и интеллектуальная с другой. Есть еще и другие элиты, которых я не касаюсь или мало касаюсь, как, например, церковная и купеческая.

Я могу добавить, что долго занимался переводами, то есть не сразу и не совсем оставил свои прежние интересы. Приятно вспомнить такие переводы, как «Путешествие из Петербурга в Москву» Александра Радищева, «Облако в штанах» Маяковского, «Дьяволяда» Булгакова и другие ...

Вы представитель известной интеллектуальной семьи, Ваши братья тоже занимаются историей. Это повлияло на Вас?

Конечно. Старший брат, Андрей, сразу начал заниматься историей, а средний, Алексей, занимался все-таки русистикой, хотя постепенно также перешёл к советской истории. Одна из его тем « Интеллигенты 1960-х годов», периода оттепели, но в последнее время он регулярно публикует материалы под общим названием «Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ». Разрабатывать эту тему он начал с покойным историком Виктором Петровичем Даниловым, а теперь продолжает с другими коллегами.

Общение и совместная работа с братьями, конечно, на меня влияли, в итоге, мы «поделили» исторические периоды: старший брат заботится о 17 веке, я - о 18 и, отчасти, о 19-м, а средний брат - о 20-м.

То есть история для Вас дело семейное?

Да, можно так сказать, хоть это и не было запланировано. Так уж, как говорят в России, исторически сложилось.

Ваши родители принадлежали к русской интеллигенции?

Мой отец был юристом, то есть учился на адвоката до революции, но после эмиграции во Францию работать по специальности не мог. А мама училась в Школе восточных языков в Париже, но также не работала по специальности, так что, несмотря на образование, профессиональным интеллигентом она не стала.

Несмотря на расставание с Родиной, родители все-таки передали Вам интерес к России и к русскому языку, к литературе...

Да, это верно. Я, кстати, читал по-русски до того, как стал читать по-французски. Дома говорили почти только по-русски, в частности, из-за того, что отец, хорошо владевший немецким, по-французски говорил с акцентом и с ошибками, и было бы труднее для нас, детей.

Каково было положение русской семьи в эмиграции в то время?

Русская эмиграция более или менее распалась во время войны. По очень разным причинам, но мне кажется, что главная среди них – чисто функциональна: многие русские уехали в Америку, многие погибли в лагерях, политическая составляющая эмиграции почти исчезла. Некоторые приветствовали немецкую оккупацию, другие, как мой отец, участвовали в Сопротивлении: эмигранты были разные.

Во время оккупации, ставшей сильнейшим шоком для всего общества, все старые связи распались. Поэтому после войны произошла очень быстрая и полная ассимиляция, ведь русские пережили то же, что и французы.

Ситуацию до войны я знаю только теоретически, поскольку еще не родился. Мой отец много рассказывал о своих тогдашних знакомствах и о своем участии в разных организациях. После войны его друзья или умерли или уехали, и он мало с кем общался.
Некие связи все-таки удержались в эмигрантской среде, но они были связаны с церковью, и, отчасти, с дворянским происхождением. В нерелигиозных семьях ассимиляция происходила быстрее.

Солидарность между эмигрантами в какой-то мере потерялась, многие учреждения закрылись: до войны существовала гимназия в Париже для русских (там училась моя мама), и даже маленький университет. Русская община была значительной, многим детям нужна была школа.

Над чем Вы работаете сейчас?

У меня две темы. Первая – « История русского образования и воспитания в XVIII веке среди элит ». Об этом уже есть немало статей, надеюсь, что книга как-нибудь выйдет.

А вторая тема более новая – устанoвление социальных наук в конце XIX и начале XX века. То есть как история, социология и так далее стали социальными науками в связи с научным миром западной Европы - Германии, Франции и Англии. Тема очень большая, но для меня второстепенная.
Кроме этого, я часто принимаю участие в конференциях. Например, я только что выступил на научном коллоквиум в Санкт-Петербурге на тему «Франкоязычные воспитатели и учителя в Европе 18 и начале 19 веков».

Что Вас привело в Женеву?

Очень просто: Жорж Нива, который был здесь профессором и руководителем русского отделения, захотел создать кафедру русской истории и предложил мне представить мою кандидатуру, что я и сделал. Меня заинтересовало преподавание. Поэтому решил временно быть меньше активным в парижском учреждении «Школа Высших Исследований по Общественным Наукам» (Ecole des Hautes Etudes en Sciences Sociales), которая, собственно, является институтом, а не университетом, потому что там учатся только аспиранты. Кстати, до этого я уже давал здесь отдельные шестимесячные семинары, так что немного знал кафедру и был чуть-чуть женевцем.

Каким образом Вам удается справляться с работой и в Париже, и в Женеве?

У меня в Париже нет реальной работы. Иногда читаю семинар, но там нет настоящих студентов, только два или три аспиранта в год. Руковожу их проектами, но могу это делать и на расстояние. Значит, если хорошо организовать время, то можно даже успеть поспать!

 

Дополнительную информацию о профессоре Владимире Береловиче, а также список его публикаций можно найти здесь.

PDF версия статьи

 

Добавить комментарий

Пожалуйста, войдите или зарегистрируйтесь , чтобы отправить комментарий

Ассоциация

Association

Association Association

Association Association

ПОПУЛЯРНОЕ ЗА НЕДЕЛЮ

Сюрприз от Нацбанка

Швейцарский центральный банк (BNS/SNB) неожиданно объявил в четверг о снижении ключевой ставки.

Всего просмотров: 1,049

Уколы для похудения – в базовой страховке

С марта швейцарские страховые компании покрывают лечение с помощью инъекций Wegovy – но только при соблюдении ряда условий.

Всего просмотров: 907

Эксплуатация детского труда в Швейцарии

Не пугайтесь, дорогие читатели, речь идет не о сегодняшних событиях, а о делах 19 и 20 столетий – минувших, но не забытых.

Всего просмотров: 536
СЕЙЧАС ЧИТАЮТ

Позапрошлая война на улице Москвы

Лозаннское издательство Éditions Noir sur Blanc заготовило всем любителям хорошей литературы очередной подарок, который с сегодняшнего дня можно найти в книжных магазинах Швейцарии и Франции.

Всего просмотров: 938

420 000 долларов за часы F.P.Journe

Вырученные на благотворительном аукционе средства будут переданы в Фонд исследований рака груди.

Всего просмотров: 602

Весенние прогулки по Швейцарии

Луга, горы, равнины и живописные деревни – идеальный вариант, чтобы отрешиться от повседневных забот и набраться новых сил.

Всего просмотров: 3,351
© 2024 Наша Газета - NashaGazeta.ch
Все материалы, размещенные на веб-сайте www.nashagazeta.ch, охраняются в соответствии с законодательством Швейцарии об авторском праве и международными соглашениями. Полное или частичное использование материалов возможно только с разрешения редакции. В случае полного или частичного воспроизведения материалов сайта Nashagazeta.ch, ОБЯЗАТЕЛЬНА АКТИВНАЯ ГИПЕРССЫЛКА на конкретный заимствованный текст. Фотоизображения, размещенные редакцией Nashagazeta.ch, являются ее исключительной собственностью. Полное или частичное воспроизведение фотоизображений без разрешения редакции запрещено. Редакция не несет ответственности за мнения, высказанные читателями в комментариях и блогерами на их личных страницах. Мнение авторов может не совпадать с мнением редакции.
Scroll to Top
Scroll to Top