Махагони посреди Базеля | Mahogany au cœur de Bâle
Свою «экспериментальную эпическую оперу», которая в оригинале называется «Aufstieg und Fall der Stadt Mahagonny» (что иногда переводят как «Возвышение и падение города Махагони», а иногда как «Подъём и упадок города Махагони»), композитор Курт Вайль и драматург Бертольд Брехт написали в 1929 году, когда национал-социалисты официально еще не пришли к власти в Германии, но закат демократии в стране казался уже довольно близким. Махагони для убежденного марксиста Брехта – не просто абстрактное место, но насквозь прогнивший, циничный капиталистический город, который после недолгого расцвета ждет неминуемая гибель. По сути, это, конечно, портрет современного ему Берлина, утопавшего в декадентских развлечениях и потерпевшего тотальный крах всего лишь через несколько лет после скандальной лейпцигской премьеры оперы в 1930 году.
С музыкальной же точки зрения «Расцвет и падение города Махагони» – выдающийся пример соединения высокого и низкого жанров, в каком-то смысле еще более любопытный, чем прославившая Брехта и Вайля «Трехгрошовая опера». Такие хиты, как всемирно известная «Alabama Song», позже исполнявшаяся всеми возможными звездами, от Дэвида Боуи до «The Doors», соседствуют в партитуре с весьма непростыми авангардистскими фрагментами, цитатами из классической музыки, джазовыми и танцевальными мелодиями. При этом нередко партии в «Махагони», ставшей по-настоящему популярной лишь в последние десятилетия двадцатого столетия, исполняют даже не оперные певцы, а хорошо поющие драматические актеры. Впрочем, это не случай нынешней совместной постановки Немецкой Оперы в Берлине и Театра Базеля, в которой музыкальная составляющая оказалась действительно на высоте. 
В первую очередь здесь стоит отметить Базельский симфонический оркестр под руководством музыкального руководителя оперы Базеля, американского дирижера Томаса Уайза, который не только превосходно справился с непростой партитурой Курта Вайля, но и изящно «подыграл» нестандартной постановке Бенедикта фон Петера. Хоры и солисты (тут особенно выделяются исполнительницы двух женских партий – Соленн Лаванант Линке в роли проститутки Дженни и Жасмин Джориас Этезадзаде в роли вдовы Бегбик) в большинстве своем тоже прекрасно справились с задачей не просто исполнять свои музыкальные партии, но и участвовать в иммерсивном шоу, которое по замыслу режиссера-постановщика разыгрывается по всему пространству театра, включая буфет, фойе, балкон и зрительный зал, и даже за его пределами, на подъездной площадке и ведущей ко входу лестнице.
Похоже, что подобное освоение пространства все еще внове для местной публики, которая сначала радуется красной ковровой дорожке и софитам на входе, но потом словно немного теряется. Так, далеко не все зрители готовы подключиться к игре с переодеванием (яркие, почти карнавальные костюмы и забавные парики небольшими стопками лежат в фойе), выпиванием прямо во время действия (то ли виски, то ли шампанское «Махагони» льется тут рекой) и свободным перемещением по театру. Кто-то предпочитает сразу пройти в зал и наблюдать за происходящим на больших экранах, другие невольно шарахаются от пытающихся заговорить с ними статистов в эпатажных нарядах. Думается, это связано не только с «новизной» подобного формата, но и с непроясненностью правил: хоть на входе каждому зрителю и выдают бумажку с инструкцией, многое, в том числе наличие «прямых включений с места событий», в которые лучше не «влезать», становится полной неожиданностью.
В итоге этот яркий, в начале действительно больше похожий на шоу спектакль постепенно превращается в классический музыкальный театр с той лишь разницей, что в первой части зрители ютятся небольшими группками на разрешенных местах в партере, а потом – вслед за исполнителями – перебираются на сцену. Сами же исполнители, начав с эксцентрики и активного вовлечения публики, в конце концов приходят к тому, что просто максимально «психологично» исполняют свои партии среди сидящих или лежащих вокруг зрителей. И если на больших экранах такая манера игры выглядит еще более или менее убедительно, то вживую, на расстоянии вытянутой руки, вызывает вопросы: все-таки Брехт и Вайль точно не про психологическую достоверность и «зверскую» серьезность. Политическая же составляющая их по-прежнему актуальной оперы к финалу оказывается почти полностью погребена под ворохом формальных приемов: когда некоторым из зрителей дают возможность написать на плакатах свои собственные призывы, многие просто рисуют что-то незначительное.
Впрочем, нынешняя постановка «Aufstieg und Fall der Stadt Mahagonny» ровно про это – про то, сколько ответственности готов взять и берет на себя каждый из нас. А еще про то, что участие – это всегда выбор, независимо от того, как сильно тебя пытаются вовлечь и увлечь. В этом смысле базельский спектакль, возможно, и не выдающийся, но глубоко современный, и его в любом случае интересно посмотреть. Причем даже тем, кто обычно не ходит в оперу.
Даты следующих показов и билеты доступны по ссылке.
